Осень 1945 года. Урок чистописания. Сорок наголо остриженных мальчишек-первоклассников, — школа мужская – и девочек в классе нет, — тщательно выводят палочки, крючочки и кружочки на тетрадных листах, расчерченных в косую линейку. Мало того, что нужно провести палочку точно по тетрадной линии, еще требуется соблюсти и необходимый нажим пером. Более прилежным удается соблюсти это условие.
В послевоенные годы летом в перенаселенных мариупольских дворах старой части города, мощенных грубыми плитами известняка, между которыми там и сям стелился тысячелистник, дворах, где заботливые хозяйки в крошечных цветниках под окнами своих жилищ выращивали бархатистые чернобривцы, майоры с разноцветными, словно присыпанными мельчайшей пылью, жесткими лепестками и нежными розовыми, сиреневыми и белыми петуньями, примерно раз в месяц раздавалось:
— Лужу, паяю, ведра починяю!
Прошло чуть больше пяти лет после кровавой и разрушительной войны с фашистской Германией, прошедшей огненным смерчем и по Мариуполю, и многое в нашем городе изменилось к лучшему. Все меньше на улицах оставалось погорелок. Частные дома восстанавливали их владельцы, остовы жилых строений, некогда принадлежавших городскому коммунальному хозяйству, а также оказавшихся бесхозными, передавали промышленным предприятиям и строительным организациям, а те, в свою очередь, распределяли своим работникам, выдавали ссуды, по возможности снабжали строительными материалами. Ну, а уж превращать прокопченные стены в более или менее пригодные для обитания жилища приходилось их будущим обитателям.
