В послевоенные годы летом в перенаселенных мариупольских дворах старой части города, мощенных грубыми плитами известняка, между которыми там и сям стелился тысячелистник, дворах, где заботливые хозяйки в крошечных цветниках под окнами своих жилищ выращивали бархатистые чернобривцы, майоры с разноцветными, словно присыпанными мельчайшей пылью, жесткими лепестками и нежными розовыми, сиреневыми и белыми петуньями, примерно раз в месяц раздавалось:
— Лужу, паяю, ведра починяю!
Этот призыв-реклама, звучащий сначала отдаленно, повторяясь, постепенно приближался. Со временем появлялся и сам источник рекламы — мужичонка с сумкой из-под противогаза на боку и со стальным квадратного сечения «аршином», водруженным на плечо, который был продет сквозь рулон свернутых жестяных листов разных размеров.
К этому моменту обладательницы прохудившейся утвари уже его ждали. Самая предусмотрительная из них выносила из недр своей квартиры табуретку. Именно табуретку, а не иную мебель для сидения, например, стул.
Мастер, проверив устойчивость табуретки, тщательно укладывал на нее «аршин» и садился на него верхом. Противогазная сумка занимала свое место у правой ноги.
Получив от заказчицы таз или чайник, нуждающийся в ремонте, жестянщик обращал этот предмет к солнцу, высматривая просвечивающиеся отверстия, чтобы определиться с видом ремонта.
К этому моменту все малолетнее население двора собиралось вокруг священнодействующего мастера. Мальчишки с неослабевающим вниманием следили за каждым его движением.
Наконец выносился приговор: дно на тазике или ведре подлежит замене. Тазик или ведро водружались на свободный конец «аршина», из сумки извлекались молоток и зубило. С помощью этих инструментов негодное дно отделялось, край утвари обстукивался молотком и обрезался ножницами.
Наступал момент выбора. Выбора листа для нового донышка.
Рулон из листов разворачивался, и из него жестянщик доставал два-три заранее заготовленных кружка жести, по его мнению, наиболее подходящих. Не расправляя их, жестянщик прикладывал кружки один за другим к предмету, подлежащему ремонту. В конце концов, подбиралась нужная заготовка. Только теперь ее можно было равнять деревянной киянкой.
Дальнейшие движения мастера более походили на действия циркового фокусника. Ведро так и летало вокруг «аршина». Кажется, в одно мгновение отделялось лишнее от заготовки, загибались края на ведре и новом донышке, образуя прочный замок. Последняя ремонтная операция — замазывание замка специальной мазью, хранимой мастером в жестянке из-под довоенного зубного порошка «Экстра». Приняв гонорар от владелицы восстановленной посуды, жестянщик приступал к исполнению заказа следующей обитательницы двора…
С той поры прошло полвека. Что-то давно не встречаются путешествующие из двора во двор жестянщики, время от времени оглашающие округу скороговоркой: «Лужу, паяю, ведра починяю».
Они сделали свое дело: сами выжили и помогли, как могли, выживать сотням бедствующих семей, а таких в Мариуполе послевоенных лет было, ой, как много. Потому-то и заслуживают жестянщики памяти.
Сергей Буров
2001 г.