«Литературная Россия» (N 24 от 15 июня 1990 г.) опубликовала главу «Баклажки» из книги воспоминаний белогвардейского генерала Антона Туркула «Дроздовцы в огне». В ней есть, в частности, такие строки: «Помню, как, например, в Мариуполе к нам в строй пришли почти полностью все старшие классы местных гимназий и училищ. Они убегали к нам от матерей и отцов».
Дроздовцы
Если учесть, что в Мариуполе была лишь одна мужская гимназия и только одно реальное училище, то станет ясно, что множественное число употреблено здесь неправомерно. Это не единственный пример того, как Антон Васильевич Туркул, русский белогвардеец с молдавской фамилией, допускал в своих воспоминаниях некоторые преувеличения.
«Яссы — Дубоссары — Мелитополь — Бердянск — Ростов -Новочеркасск — таковы вехи похода дивизии Дроздовского, — сказано в редакционной врезке к упомянутой публикации «Литературной России». — Таков был путь, по которому покидал Россию вместе с дроздовцами их последний командир двадцатипятилетний генерал Туркул».
Считаю нелишним напомнить, что между Бердянском и Ростовом кровавого маршрута дроздовцев лежал Мариуполь. Не думаю, чтобы «Литературная Россия» опустила эту подробность с умыслом, но что Туркул, запомнив мариупольских гимназистов и реалистов, влившихся в белогвардейские ряды, совершенно умышленно «забыл» мариупольских коммунаров, зверски замученных и расстрелянных дроздовцами в этом я не сомневаюсь.
А в Мариуполе этого не забыли. Ушли из жизни почти все свидетели и очевидцы той трагедии, но обелиски на братских могилах названия городских улиц и сегодня напоминают о ней.
Отряд полковника Дроздовского пришел в Мариуполь, оккупированный частями австро-германской армии в третьей декаде апреля 1918 года. Дроздовцы возвращались с румынского фронта на Дон на соединение с Корниловым. Переправившись через Кальмиус, за которым в царское время начиналась Область Войска Донского, отряд остановился на отдых в хуторе Косоротове (ныне Успеновка, входит в состав Орджоникидзевского района Мариуполя).
Белогвардейцев никто не трогал, никто не препятствовал их дальнейшему движению к Ростову, взять который у большевиков (в нарушение Брестского мирного договора) они через несколько дней помогут своим вчерашним злейшим врагам — немцам. Однако они прослышали, что в Мариуполе совсем недавно создалась сельскохозяйственная коммуна на земле, полученной из рук советской власти. А так как, по аттестации «Литературной России», «эту землю они любили беспредельно и, отступая, сражались за каждую ее пядь — неистово и жестоко», то воздержаться от кровавой расправы над мирными безоружными тружениками было выше их сил.
28 апреля 1918 года дроздовцы вернулись на правый берег Кальмиуса и окружили хутор Бердянский, где расположилась коммуна. Коммунаров в нательном белье выводили из изб и выстраивали у соломенной гати. Сюда же привели двух женщин, прежде батрачивших у владельца имения Ковачича и тоже ставших равноправными членами коммуны.
Именно с них, этих вчерашних батрачек, белобандиты решили начать казнь. Коммунары бросились на помощь своим подругам. Тогда офицер приказал расстреливать коммунаров в упор.
Автор книги «Дроздовцы в огне» Антон Васильевич Туркул (которого в семье в Тирасполе так трогательно называли Тосиком) был в то время двадцатитрехлетним штабс-капитаном (то есть всего лишь старшим лейтенантом, говоря по-нынешнему). Очень может быть, что именно Туркул был тем самым офицером, который на хуторе Бердянском под Мариуполем приказал открыть огонь по мирным хлеборобам, украинцам, русским людям и грекам. Но если это был не лично он, то кто — нибудь из его коллег, которых он в своих мемуарах изображает рыцарями без страха и упрека.
«Литературная Россия» приводит во врезке строки из дневника М.Г.Дроздовского: «Я вовсе не честолюбив… Честолюбие для меня слишком мелко, прежде всего я люблю свою Родину и хотел бы ее величия».Величие России полковник (позднее генерал) понимал своеобразно и не мыслил, видимо, его себе без расстрела мариупольских коммунаров. Ради величия России (так надо понимать) 28 апреля 1918 года были зверски замучены и расстреляны: ОРЛЕНКО ВАСИЛИЙ АНТОНОВИЧ, ВОЛКОВ АНТОН, ОПЛАЧКО ДЕМЬЯН, МАКЕДОН ХАРЛАМПИЙ, КОШЕЛЕВ САВВА, КУЛЬБАКА ДМИТРИЙ, ГОНЧАРЕНКО ГРИГОРИЙ ИВАНОВИЧ и три жителя Новоселовки: » МОГИЛЬНЫЙ СТЕПАН КОНСТАНТИНОВИЧ, МОГИЛЬНЫЙ ПАВЕЛ ПОРФИРЬЕВИЧ, ПУЗИКОВ ГРИГОРИЙ.
Но для величия Родины этих десяти жертв дроздовцам показалось мало. В экономии Юрьева (филиал коммуны) ими были схвачены коммунары, жители Новоселовки: КРАМАРЕНКО ГРИГОРИЙ СПИРИДОНОВИЧ,
СОКОЛЕНКО ВИКТОР ФЕДОРОВИЧ,
ГОЛУБОВ УЛЬЯН САМСОНОВИЧ, ЧАЙКА АНДРЕЙ ИВАНОВИЧ, ХАСАНОВ ХРИСТОФОР ИВАНОВИЧ,
БАШЛЫКОВ АЛЕКСЕЙ, БАРДАКОВ ГАВРИИЛ.
Этих коммунаров (пересказываю письмо Харлампия Климентьевича Долгополова, председателя земельного комитета Новоселовского Совета рабочих и крестьянских депутатов в 1918 году) палачи привязали к столбам, установленным на воинских повозках, огородили деревянными клетками и, истязая, возили по городу, а после новых пыток расстреляли невдалеке от парома через Кальмиус у хутора Косоротово.
Здесь же они расстреляли измученных пытками организаторов коммуны АРТЕМИЯ БОДРОВА, АНДРЕЯ ШЕПОТИЛЕНКО и ГАПОНЕНКО.
Дроздовцы
Это были первые жертвы политического террора в Мариуполе, белого террора. Я подчеркиваю это обстоятельство для сегодняшних любителей выковыривать из политической булки только антибольшевистские изюминки. Так вот, расстрелы в нашем городе начались с легкой, если можно так выразиться, руки белых — задолго до зверского убийства Романовых, задолго до покушения на Ленина и объявления большевиками красного террора. Напомню, что до июня 1918 года в большевистской России смертная казнь вообще была отменена.
Раньше мне запрещали писать об одном, сегодня намечается стремление замалчивать другое. А я историк, хочу знать правду. Всю правду, а не только конъюнктурную часть ее.
Я стою на кладбище Ильичевского района нашего города у братской могилы замученных и расстрелянных дроздовцами коммунаров и читаю врезку «Литературной России» (то ли редакционную, то ли принадлежащую перу публикатора рассказа Виктора Бортневского — непонятно). Соглашаясь с рассуждениями генерала Дроздовского, «Литературная Россия» утверждает: «Честолюбие им было всем чуждо, они
знали только патриотизм. Когда они погибали в боях, то знали: они гибнут за Россию, за ее историю, культуру, духовность».
Впору подумать, что мариупольцы дали маху, назвав улицы своего города именами Бодрова, Шепотиленко, Орленко. Надо было, судя по «Литературной России», назвать их именами благородных рыцарей в белоснежных одеждах -Дроздовского и Туркула.
Обозначив пункты маршрута дроздовцев, еженедельник называет их этапами обагренного кровью пути. С этим я совершенно согласен, но добавил бы: кровью рабочих и крестьян, рванувшихся к новой, справедливой жизни, и которых «благородные рыцари» Дроздовского хотели снова загнать в бессловесное стойло. Ведь хорошо известно, в том числе, конечно, и публикатору Виктору Бортневскому: то, что произошло в Мариуполе, отнюдь не было исключением, подобные же расправы дроздовцы учинили на всем пути от Ясс до Новочеркасска.
Публикация авторов из противоборствовавшего лагеря не вызывает возражений: без этого мы не сможем в полной мере осмыслить трагедию братоубийственной гражданской войны. При жизни Ленина у нас издавалась серия «Гражданская война в воспоминаниях белогвардейцев», и это воспринималось как нечто вполне естественное. Помню, как удивился — дело было до перестройки и гласности, -когда обнаружил в Ленинской библиотеке книги Бориса Савинкова, не в спецхране — общедоступные. Они издавались в Москве в 1923 году, в то самое время, когда на Лубянке плелись сети по поимке их автора, укрывшегося в Париже.
Но сегодня, как мне представляется, публикации «противной» стороны осуществляются не без подтекста. По-моему, происходит подмена героев. Раньше пели о матросе-партизане Железняке, который погиб в степи под Херсоном, где высокие травы, да про сынов батрацких, которых вел под красным знаменем командир полка. Сегодня поэтизируются утонченные «корнет Оболенский, поручик Голицын».
Вот что пишет о «красных партизанах» Антон Туркул:
«Они перебрались в наш тыл по льду замерзшего Азовского моря, может быть, верст за сорок от Мариуполя или Таганрога. Нападение было так внезапно, что никто не успел взяться за оружие.
Наши офицеры, женщины, Павлик были запытаны самыми зверскими пытками, оглумлены всеми глумлениями и, еще живые, пущены под лед. Все захваченные партизаны, отчаянная и пьяная сволочь, были расстреляны на месте».
Теперь сопоставьте этих зверей, этих красных выродков с благородными дроздовцами, милыми пай-мальчиками из дивизии Туркула, которые, по представлению «Литературной России», «знали только патриотизм» и шли на смерть «за свою Россию, ее историю, культуру и духовность».
Не знаю, о каких красных партизанах пишет Антон Туркул: в то время по Приазовью бродили разномастные вооруженные формирования, и все они в глазах мемуариста представлялись, вероятно, большевиками. Но что жестокость и даже зверства проявлялись и со стороны красных — это, увы, факт исторический. Ожесточенность была обоюдной.
Вот что один историк сообщает о насилиях и грабежах, о зверствах в те страшные годы:
«Они пронеслись по Северному Кавказу, по всему югу, по всему российскому театру гражданской войны, наполняя новыми слезами и кровью чашу страданий народа, путая в его сознании все «цвета» военно- политического спектра и не раз стирая черты, отделяющие образ спасителя от врага».
Это написано не о Красной Армии, а о Добровольческой, той, в которой самой прославленной и боеспособной была знаменитая Дроздовская дивизия во главе с двадцатипятилетним генералом Туркулом (за два с половиной года из штабс-капитанов в генералы — какова карьера!) и принадлежат процитированные строки не большевистскому историку, а Антону Ивановичу Деникину. Так что глубоко прав был крестьянин из кинофильма «Чапаев»: «Белые приходют — грабят, красные приходют -грабят. Куды бедному хрестьянину деться?!»
«Делся» он все-таки к красным, почему большевики и победили. Но продолжим цитату из «Очерков русской смуты» генерала Деникина:
«А рада? Круги, казачество, общество, печать в то же время поднимали не раз на головокружительную высоту начальников храбрых и удачливых, но далеких от моральной чистоты риз, создавая им ореол и иммунитет народных героев».
Тем более странно, что сегодня, через семь десятилетий после гражданской войны, в некоторых изданиях предстают в романтической дымке корнеты и поручики, отнюдь не блиставшие «чистотой нравственных риз». А как красиво, как изысканно они воевали, боже ж мой! Совсем не так, как «сыны батрацкие»: «Подайте бокалы, поручик Голицын. Корнет Оболенский, налейте вина!». Но, похоже, их не столько занимала Россия с ее историей и духовностью, сколько жгла обида, что «в комнатах наших сидят комиссары и девочек наших ведут в кабинет». Осушив бокалы, поручики и корнеты обретали склонность откровенничать.
И в то же время развенчиваются те, кто в народном сознании утвердился в ореоле народных героев.
С кратковременным пребыванием дроздовцев в Мариуполе в апреле 1918 года связан и такой эпизод: к ним в плен попал тогда Котовский. Да-да, тот самый Григорий Иванович, который известен нам как легендарный герой гражданской войны. О мариупольском эпизоде биографии Котовского мы знаем с его собственных слов. Я об этом написал в краеведческом очерке «Котовский в Мариуполе».
Уж не знаю, каким образом о моей публикации узнали в Кишиневе. В редакцию «Приазовского рабочего» поступило письмо Бориса Друцэ (прошу не путать с Ионом Друцэ, замечательным молдавским писателем, за первыми талантливыми опытами которого я с восхищением следил еще будучи студентом Кишиневского госуниверситета), к которому была приложена его статья о Котовском на целую полосу в газете «Литература ши арта» (N 3 от 18 января 1990 г.). Вот текст этого письма:
«Дорогие коллеги!
До меня дошла информация, что в вашей газете был опубликован материал о Г.И.Котовском. Я всегда считал, что он человек с сомнительной репутацией, и он, особенно в Бессарабии, до гражданской войны был не кем иным, как вором: рецидивистом и бандитом с большой дороги. Я изучил материалы уголовного дела Г.И.Котовского, которое хранится в Молдавском госархиве, и опубликовал данный материал. Если у вас найдется переводчик и сможет вам оказать услугу, то я разрешаю публикацию материала в вашей газете. Убедительно прошу выслать газету с вашей статьей.
С уважением Борис Друцэ, корреспондент еженедельника СП МССР «Литература ши арта» («Литература и искусство»).
Статью я перевел. И что же?
Представьте себе, читатель, как выглядели бы партизаны Великой Отечественной войны, если бы писали о них языком протоколов гестаповцев, которые народных мстителей иначе как бандитами не называли.
Материалы уголовного дела Г.И.Котовского хорошо известны, они широко публиковались и прежде, но Борис Друцэ прочитал их глазами царских полицейских, прокуроров и судей.
В упомянутой полосе «Литература ши арта» воспроизводит многократно публиковавшуюся листовку о том, что разыскивается «беглый каторжник Григорий Иванов Котовский». Тут же Борис Друцэ воспроизводит текст этой листовки по-молдавски, мало сказать полностью. Он добавляет от себя слова «рус де националитате» -«русский по национальности». Совсем недавно Молдавия называла Котовского славным сыном молдавского народа, национальным героем. Сегодня Борис Друцэ, объявляя его заурядным уголовником, идет даже на фальсификацию, вставляя в документ слова, отсутствующие в оригинале. Дескать, не молдаванин он, а русский, ату его, ату!
И вот одна из центральных улиц Кишинева, десятилетиями носившая имя Котовского, называется уже по-другому.
Неудержимое желание «сжечь то, чему поклонялся», охватило сегодня не только корреспондента газеты «Литература ши арта».
Я помню, что в апреле 1918 года Григорий Котовский совершил в Мариуполе побег из дроздовского плена, чтобы стать тем Котовским, защитником униженных и угнетенных, каким он и остался в памяти народной. (ВСТАВКА 1997 г. У Василия Шульгина, ярого монархиста и черносотенца, как его называли, которого невозможно заподозрить в симпатиях к красным, я прочитал о том, как он со своими спутниками мыкался по левобережному Приднестровию, где стояла дивизия Котовского. Он с удивлением отметил, что на этой территории не было обычных в гражданскую войну бесчинств и грабежей. «Нам Котовский запретил грабить», — говорили красноармейцы.
Думаю, что этот комплимент из уст Шульгина дорогого стоит).
«Мальчики-добровольцы, о которых я пытаюсь рассказать, — пишет Антон Туркул, — может быть, самое нежное, прекрасное и горестное, что есть в образе Белой Армии». При этом вспоминает, как уже было сказано, мариупольских гимназистов. И, конечно, ни единым словом не упоминает мальчишек-добровольцев, которые шли не в Белую, а в Красную Армию. Мы знаем об этом не только из «Школы» Аркадия Гайдара. Чтобы восполнить пробел, назову имя Демьяна Семенова, родившегося в 1905 году на Волге, в городе Кинешме, и выросшего в Мариуполе, куда с большой семьей на поиски хлеба насущного переехал его отец. На большом металлургическом заводе Захар Семенов счастья, однако, не нашел и вскоре умер, оставив семью, по существу, нищенствовать. В 1919 году деникинцы, захватившие Мариуполь, коллеги автора книги «Дроздовцы в огне», расстреляли мать четырнадцатилетнего Демьяна Семенова. Удивительно ли, что подросток подался не к благодетелям- белогвардейцам, а стал сыном полка Первой Конной.
При советской власти Демьян Семенов стал журналистом, заведовал отделом той самой газеты, в которой вы читаете эти строки, только называлась она тогда не «Приазовский рабочий», а «Приазовский пролетарий». Он написал и издал несколько повестей, стал одним из руководителей сначала писательской организации Донбасса, а затем — Украины.
«Русская юность, — пишет Антон Туркул, — без сомнения, отдала Белой Армии всю свою любовь, и сама Добровольческая армия есть прекрасный образ юности, восставшей за Россию».
Я не считаю правомерной претензию на монопольный патриотизм героев Антона Туркула. Да, мы должны объективно разобраться в страшной трагедии братоубийственной гражданской войны. Но тут не скажешь: «Года минули, страсти улеглись». Они кипят нынче с первородной силой.
«Пускай меня объявят старовером», но и сегодня я сочувствую Чапаеву, который плывет, раненый, через Урал, а не тем, кто в него стреляет.
«Приазовский рабочий»‘, 14 и 15 июля 1990 г.
***
ПОСТСКРИПТУМ 1997 года.
Эта публикация принесла мне чувствительные неприятности: она поставила меня в положение, сформулированное названием фильма Никиты Михалкова — «Свой среди чужих, чужой среди своих».
К лету 1990 года горбачевская либерализация и гласность достигли такого размаха, что партаппаратчики были в растерянности, чувствуя, что почва ускользает из-под ног. Неформалы же «наглели» с каждым днем. Позади было уже сражение за возвращение городу его исторического названия. Здесь против коммунистов объединились все. И я, к тому времени один из основателей и сопредседатель мариупольского «Мемориала», член правления Всесоюзного общества «Мемориал», выступавший в Москве на его конференции, в которой участвовал Андрей Дмитриевич Сахаров (о чем «ПР» напечатал подробный отчет), оратор, имевший успех на шумных митингах, приобрел репутацию последовательного демократа и откровенного антикоммуниста.
И вдруг я выступаю со статьей, направленной против белого движения, в защиту, как было понято, красного, большевистского. Особенно возмутила некоторых читателей «ударная» концовка статьи: «Пускай меня объявят старовером», но и сегодня я сочувствую Чапаеву, который плывет, раненый, через Урал, а не тем, кто в него стреляет».
От некоторых молодых послышалось: «Яруцкий — сталинист».
Ничего более оскорбительного для меня быть не могло.
Что я думаю обо всех этих делах сегодня, летом 1997 года, готовя к печати двухтомник «Мариупольская мозаика», пока еще не обеспеченного спонсорами?
В 1990 году меня возмутила (и теперь возмущает) идеализация белого движения, которая исходила из кругов, которым я никогда не симпатизировал. Достаточно сказать, что глава из мемуаров Антона Туркула была опубликована в «Литературной России», преобразованной из печально известной охранительной газеты «Литература и жизнь», позиция которой недвусмысленно выражена придуманной москвичами аббревиатурой: ЛИЖИ.
Я, разумеется, не разделяю мнения тех, кто считает, что катастрофа России, то есть революция, произошла потому, что этого захотели Ленин и Троцкий. Последние, вне всякого сомнения, оказали огромное влияние на ход мировой истории, но социальный взрыв Семнадцатого года имел объективные причины.
Узнав о том времени гораздо больше, чем нам когда-то рассказывали школьные и вузовские учебники, прихожу к выводу, что все «хороши» были — и красные, и белые. И случайно ли сегодня они сливаются в один цвет — коричневый…
Лев Яруцкий
Деревня Дубник.
14 августа 1997 г.
Не любил Антон Васильевич комиссаров за их нелюбовь к России.
А комиссарским правнукам будущие туркулы как кость в горле. Вот и вся подоплека этой с позволения сказать исторической статьи…
Все прочие «аргументы» притягиваются за уши по ходу повествования.
Что, «Дроздовец», очень хочется ещё одну Гражданскую войну устроить? С будущими туркулами? Так и будущие котовские с чапаевыми тогда найдутся. Тебе же и подобным ясно написано: все «хороши» были — и красные, и белые. Но тебе, как и тем «дроздовцам», непонятно, почему за красными пошла Россия, а не за белыми. Потому что Правда за красными была. Вот и все подоплёки… правнучек белогвардейский. Или всё-таки красный правнучек-то?
Смешно читать эти большевистские агитки. А «гражданская» и не прекращалась — Россия как русское государство прекратила свое существование в 1917, и до сих пор не восстановлена. Как Совок, так и его правопреемница — Россияния — Россией не являются, это государства вчерашних Бронштейнов и нынешних Абрамовичей, где все русское загнано в подполье и уничтожается, хоть и иначе, чем в годы красного террора.
Понятна реакция этого апологета Мариупольских «коммунаров» (а с ними и самой Советской власти). Для нормального русского человека всё содержание книги Туркула служит фактическим и неопровержимым свидетельством целенаправленного убийства России большевиками. Иначе могут считать либо прямые духовные наследники этих самых убийц, либо неисправимые «совки», для которых история России началась в 1917 году.
Эта сказка про «безобидных» и «честных» труженников-коммунаров, «безвинно убиенных» дроздовцами в Мариуполе, рассказана в лучших традициях совкового агитпропа. А если серьёзно, коммунисты уже в то время, т.е. с самого начала своего правления, везде выказывали свою антинародную и антирусскую сущность, в том числе и в Мариуполе. К тому же в тех местах тогда вовсю лютовали банды просоветски настроенных анархистов. Отряд Дроздовского буквально забрасывали мольбами простого населения избавить его от власти коммунистов со товарищи. И дроздовцы спешили это сделать где только могли. А что расстреляли тех коммунаров, то расстреляли их именно как врагов русского народа, к тому же успевших «отличиться» репрессиями против него (о чём как раз и умалчивает сей возмущённый советский гражданин)…
Сколько же ещё должно пройти времени, чтобы мы все поняли наконец, что белые, олицетворяемые не только Туркулом, но и Дроздовским, Каппелем, Кутеповым, Пепеляевым, Дитерихсом, Врангелем и подобными им, именно спасали честь и достоинство России и русского народа, столь подло и вопиюще попранные большевиками и их приспешниками…