С медициной в Мариуполе всегда было плохо, с самого начала.
Трудно поверить, но это исторический факт: город собирался встретить первое столетие со дня своего основания, а больницы в нем еще не было ни одной.
Может быть, мариупольцы отличались отменным здоровьем, не болели и больница была им ни к чему? Отнюдь нет. Через много лет после появления на азовском берегу их было ненамного больше, чем при переселении из Крыма. При этом с рождаемостью все было в порядке: высокая была рождаемость. Со смертностью — хуже. Повальные болезни, как называли тогда эпидемии, косили население. И виновником, как многие в то время считали, был митрополит Игнатий.
Да-да, тот самый Игнатий, который вывел православных греков из ханского Крыма, поселил их в Приазовье и добился для них от русского правительства весьма значительных привилегий.
Тем не менее с паствой своей, как мы уже говорили, он не всегда находил общий язык. В прямом смысле. Потому что, родившись в Греции, воспитанный в Афоне, он не владел татарским языком. А духовные отцы его в значительной части за многие века турецко-татарского владычества успели забыть язык древних эллинов.
Но дело было не только в этом. После выхода из Крыма некоторые корили своего пастыря за то, что митрополит сорвал их с насиженных мест, и требовали, чтобы он повел их назад на землю, которую они считали родной. Другие были недовольны тем, что Игнатий сорвал их с угодий, первоначально отведенных переселенцам на реках Волчья и Самара — они там перезимовали и уже успели обжиться. Третьи утверждали, что митрополит нечист на руку, что он прикарманил себе кругленькую сумму, отпущенную на нужды переселенцев, и т. д.
Справедливости ради скажем, что во всех этих и других грехах митрополит Игнатий повинен не был. Его роль в истории мариупольских греков переоценить трудно, и неблагодарность паствы была острой личной драмой этого выдающегося церковного и общественного деятеля.
Но однажды во время очередного конфликта — дело было уже в Мариуполе, на Георгиевской — Игнатий велел тем, кто за него, стать с ним рядом, а тем, кто против, — по другую сторону улицы. Когда это открытое голосование состоялось, святой отец благословил своих сторонников, а противную сторону — предал проклятию.
«Проклятьем заклейменные» поначалу храбрились, не придали действиям митрополита серьезного значения и даже посмеивались над ним, но когда начались повальные болезни и улица Георгиевская, к примеру, целиком вымерла, сообразили: вот оно, проклятие, не зря слово митрополита молвилось. То обстоятельство, что благословленные умирали от холеры не менее дружно, чем проклятые, в расчет как-то не принималось. О том, как мариупольцы лечились (больниц ведь не было), читатель узнает из нижеследующих строк, написанных не сегодня, а еще в XIX веке воспитанником Киевского университета Григорием Ивановичем Тимошевским. Написанных, как я понимаю, вполне всерьез:
«Во время холеры одна женшина видела сон, что нужно икону св. Параскевы обнести вокруг прихода. Обнесли — и холера прекратилась».
Об этом вы можете прочитать на странице 129-й книги «Мариуполь и его окрестности». А на странице 136-й прочитаете о еще более сильных лечебных свойствах иконы Божьей матери. Цитирую:
«Священник Александр Федоровский свидетельствует о проявлении чудодейственной силы иконы и в настоящее время: «В недавнее время, именно в июле месяце 1848 года, икона Божьей матери прославилась еще следующим чудом. В означенное время во многих городах и селах свирепствовала холера и ежедневно десятками похищала жертвы из среды живых и здоровых, тогда же появилась она и в Мариуполе. Но что же? Как только по просьбе мариупольских граждан с крестным ходом вокруг города обнесли образ Божьей матери, молясь в это время царице небесной избавить народ от стольких бед, немедленно перестала действовать холера, и так заметно было это для всех, что на другой день и после ни один решительно человек в городе Мариуполе не сделался жертвой этой страшной болезни, тогда как в окруженности города свирепствовала она еще долгое время».
На взгляд современного человека, у священника Александра Федоровского явно неблагополучно было с юмором. Или же, по слову Льва Николаевича Толстого, он верил, что в это надо верить, тем более что за это платили хорошее жалование, на которое можно было содержать семью и т. д. (по роману «Воскресение»).
Но если до сих пор речь шла о чудодейственных иконах общественного, так сказать, пользования, то рассказ наш будет неполным, если не добавим, что наиболее состоятельные мариупольцы в те времена могли позволить себе такую роскошь, как содержание врачующих ликов на дому. Последние были, правда, не универсалами, а лишь узкими специалистами.
К примеру: стоматологов в городе, конечно, не было, но зато от зубной боли исцеляла икона усекновения главы Иоанна Предтечи, принадлежавшая некоему Иерафиди, А Иван Келеш был обладателем иконы св. Георгия, которая как рукой снимала лихорадку. От этой же болезни лечили М. И. Кокеев и И. М. Хараджаев, владельцы иконы усекновения главы Иоанна Предтечи. Страждущим назначалась такая процедура: упомянутые иконы с молитвой тщательно промывали и после омовения с молитвой же пили ту воду в строго определенных дозах и промежутках времени. Владелец типографии А. А. Франтов получал побочный доход от иконы, которая, вместо акушерок, помогала при родах. А в семье Гозадиновых, потомков брата митрополита Игнатия, в серебряном ковчеге хранилась частица мощей св. Георгия. Эта штука охраняла от болезней путешествующего и была переходящей: она вручалась тому члену знатного в городе семейства, который отправлялся в дальний путь.
Однако время шло, прогресс проникал и в Мариуполь, и его граждане постепенно пришли к мысли, что чудотворные иконы — это, конечно, слов нет, хорошо, но неплохо было бы иметь в городе также больницу и сведущих лекарей.
Последние, хоть имена их история и не сохранила, обосновались в городе до появления в ней больницы. Во всяком случае, первое упоминание об аптеке в Мариуполе относится к 1855 году, а раз так, то кто-то же должен был, думаю, выписывать и рецепты.
Здравая мысль о полезности для города больницы приобрела реальные очертания в тех же 50-х годах, когда здесь уже появилась аптека. Добровольные пожертвования мариупольцев на благое дело народного здравоохранения составили капитал в восемь с лишним тысяч.
Нельзя сказать, что в тогдашнем Мариуполе «быстро ездили», но что «долго запрягали» -— это точно. Не прошло и каких-нибудь двадцати лет, как больница действительно открылась — в 1874 году. Подробности мытарств в течение двух десятилетий я опускаю, как не представляющие интереса. За это время на первоначальный капитал наросли солидные проценты, и теперь он составлял уже 12 311 руб. 55 коп. Эта сумма все равно была недостаточной, так как по проектной смете строительство больничного здания требовало в два с половиной раза больше денег. И тогда решили открыть больницу в наемном здании.
Сделало это учрежденное в том же 1874 году Мариупольское уездное земство. Это был первый шаг местных земцев, их первое действие, маленькое (в особенности по нашим нынешним масштабам), но конкретное и полезное, благородное дело.
Дом был снят у Данилова по улице Георгиевской за тысячу рублей в год. К сожалению, выбор оказался неудачным: с одной стороны, неподалеку от него находилось болото (его осушили только в 1896 году), а с другой — Базарная площадь. И то, и другое соседство доставляло неприятности — каждое свое. «Само же здание до того сыро, — писал А. Ф. Петра- шевский, — что штукатурка обваливалась массами, и не только стены, но и потолки во многих местах были покрыты постоянной влагой и цвелью».
Вскоре больница перебралась в дом Калери на углу Торговой и Митрополитской, а затем в дом А. И. Чабаненко на той же Георгиевской, но все эти помещения оказались неподходящими. Тогда земская управа купила у Дьяченко-Белого дом, расположенный на углу Итальянской и в то время еще безымянной, только возникающей улицы. Последняя вполне естественно стала называться в народе Больничной.
Для точности надо все-таки сказать, что это было не самое первое лечебное учреждение в городе. Еще до открытия больницы в 1874 году здесь существовал крохотный военно-временный лазарет, но предназначен он был не для горожан, а для низших чинов военной команды.
Дом на Итальянской брал всем: новенький, только что построенный, двухэтажный, о двенадцати светлых комнатах с высокими потолками, с обширным двором, где впоследствии разбили сад, — все радовало душу земцев и горожан. Да и находился он по соседству с общественным садом, то есть нынешним Центральным детским парком. А потом к дому Дьяченко-Белого прикупили еще и соседний дом да пристроили каменный флигель, затем еще цейхгауз, погреб, два сарая. В общем, вырос целый, по-современному говоря, комплекс,
По санитарным нормам в земской больнице было место для 15 кроватей. Поставили вдвое больше: 20 для мужчин и 10 для женщин. Однако лечился здесь не только город, но и весь уезд, да еще случались приезжие из других мест. Поэтому одновременно в больнице находилось до полусотни больных, то есть в три с лишним раза больше положенного.
Между тем 17 октября 1888 года царский поезд, следуя по курско-харьковско-азовской железной дороге, между станциями Тарановка и Борки потерпел крушение. Александр III и его семья отделались легким испугом, но в стране начали проявлять верноподданнические чувства, спешно творить добрые дела в честь чудесного избавления от гибели царствующей семьи.
И действительно, не только благодарственные молебствия проводились, не только свечи по этому случаю в храмах ставились. Уездное земское собрание постановило в честь упомянутого события устроить при своей больнице 19 бесплатных кроватей. Купчиха Е. К. Авербах (мать знаменитого академика Михаила Иосифовича Авербаха, врача В. И. Ленина) предложила еврейской общине дворовое место и дом для больницы, а городская дума 13 марта 1899 года «единогласно постановила увековечить память дня спасения драгоценной жизни государя императора и всего августейшего семейства… учреждением в г. Мариуполе городской больницы на счет общих городских средств».
На этот раз и запрягали недолго, и ехали быстро. 17 (29) октября 1890 года последовало торжественное открытие больницы. Так через 110 лет после того, как Мариуполь стал Мариуполем, появилась здесь наконец-то городская больница.
По этому случаю была, разумеется, послана телеграмма Александру III. Через месяц прибыл ответ. Не прямой, а через екатеринославского генерал-губернатора. Стандартный. Штампованный, так сказать, под копирку, какой рассылали всем без исключения. Но отцы города были горды оказанным им вниманием и бурно выражали свой восторг.
«Государь император, говорилось в телеграмме, по всеподданнейшему докладу г. министра внутренних дел о выражениях верноподданнических чувств жителей г. Мариуполя и гласных Мариупольской городской думы, открывшей больницу по случаю второй годовщины чудесного события 17 октября 1888 года, всемилостивейше повелеть изволил: благодарить означенных лиц».
Добрым словом заслуживает быть упомянутым врач Данилов, которого можно назвать организатором Мариупольской городской больницы.
Трудностей было, конечно, много. Деньгами на строительство собственного здания больницы город не располагал. Поэтому сняли на углу Николаевской и Константиновской малопоместительный дом — всего лишь на 15 коек: 10 мужских и пять женских. Лечили здесь инфекционные болезни.
Что же касается собственного здания, больница получила его лишь в 1897 году. Его построили на Покровском пустыре за Бахмутской дорогой.
Александр Серафимович, занимавшийся в это время журналистской работой в Мариуполе, пропустить такое событие в жизни провинциального города, конечно, не мог. Он написал корреспонденцию о вступлении в строй, как мы сегодня говорим, нового здания Мариупольской городской больницы. Все хорошо, отмечал писатель, одно неудобство — больница расположена слишком далеко от города, добираться туда долго.
От Покровского пустыря ныне уже ничего не осталось: на ней вырос нынешний центральный рынок, здание горисполкома с прилегающей площадью и новыми жилыми кварталами, а также целый медицинский городок, выросший вокруг красного кирпичного здания больницы, выстроенного еще в 1897 году. Сейчас вы садитесь в троллейбус у площади Освобождения, где во времена Серафимовича располагался центр города, и в считанные минуты — всего лишь три остановки — доезжаете до больницы № 3.
Лев Яруцкий.
«Мариупольская старина»