Когда это было: Пушкин в Приазовье — 2

 Когда Пушкин прибыл в Мариуполь?

Гипотеза-реконструкция

Дата выезда Пушкина из Екатеринослава в мае 1820 года долгое время документально не обосновывалась. Это давало возможность высказать ряд предположений в специальной литературе о датах и времени переезда поэта на Кавказ.

В известном письме  генерала Раевского к дочери Е. Н. Раевской от 13 июня – 6 июля 1820 года, где он подробно описывает свое путешествие с семьей на Кавказ (а с ними вместе ехал и Пушкин), указаны только две даты: выезд из Киева и прибытие в Смелу. Таким образом, в этом письме даты выезда из Екатеринослава нет. Большинство видных специалистов-исследователей тоже не приходят к единому мнению о дате выезда Пушкина из Екатеринослава. Например, известный пушкинист м. А. Цявловский в своей работе «Летопись жизни и творчества А. С. Пушкина» считает днем приезда в Константиногорск (ныне Пятигорск) 6 июня 1820 года, а днем выезда из Екатеринослава – 28 мая. Таким образом, письмо генерала от 7 июня является неоспоримым доказательством того, что поэт с  семьей Раевских прибыл в Пятигорск 6 июня 1820 года. С учетом этих данных рассмотрим теперь дату приезда Пушкина в Мариуполь.

 

М. Цявловский считал, что путешественники проехали 311 верст от Екатеринослава до «первой почты за Мариуполем» почти за одни сутки. Вот его данные: «Май. 28. С разрешения Инзова отъезд утром Пушкина с Раевскими из Екатеринослава». «Май. 29. Пушкин с Раевскими проезжает через Мариуполь». На почтовой станции Безыменная, «на первой почте за Мариуполем» их угощает завтраком жена управляющего феодосийской складочной таможни П. В. Гаевского».

 

В результате, укрепилось мнение, что Пушкин и семья Раевских просто промчались по наезденной грунтовой дороге. Во всяком случае, так можно понять из данных, которые здесь приведены. Ну, а если обратиться к этому вопросу, выдвинув новую гипотезу: вдруг проглянет находка и мы сможем приблизиться к истине?!

 

ПЕРВОЕ СОМНЕНИЕ

Когда заходит речь о количестве участников переезда в составе поезда Раевских, то мнения пушкинистов и краеведов не совпадают. Мы не случайно останавливаем внимание на этом факте. Потому, что от количества участников и громоздкости экипажей в какой-то мере зависит и скорость их передвижения. Из дневниковых записей, воспоминаний и писем тех лет мы без труда назовем конкретных участников поездки на Кавказ. Прежде всего, это генерал Раевский, его младший сын Николай, дочери Мария и Софья, гувернантка мисс Мятен, Пушкин, учитель Фурнье, няня дочерей Анна Ивановна, врач Рудыковский, слуга Пушкина – Козлов.  Нетрудно назвать и других участников, но количество из неопределенно: профессор В. Кулешов в своей книге «Жизнь и творчество А. С. Пушкина» пишет: «с ними были слуги Раевских». По словам врача Рудыковского с Раевскими ехал «кухня» с многочисленной прислугой. Сколько было слуг? Однозначно ответить невозможно, очевидно, более 6 человек. Но о том, что с Раевскими ехала и «кухня» подтверждает сам генерал в письме к дочери от 13 июня 1820 года: «Гроза и дождь заставили меня остановиться ночевать за сорок верст от Георгиевска (Пятигорска), куда я отправил «кухню».

 

Уже одно обстоятельство настораживает и подсказывает, что кроме двух карет, в которых разместилась семья Раевских, Пушкин и врач Рудыковский – всего 8 человек, — в состав поезда входило еще, как минимум, две коляски, в которых должны были разместиться учитель Фурнье, Козлов и слуги Раевских с походной кухней.

 

Очевидно, состав путешественников был довольно внушительным, приблизительно 16 человек. В  подтверждение нашей версии приведу суждение известного таганрогского краеведа П. П. Филевского, который в своей работе в 1927 году писал следующее: «Семья, доктор, Пушкин, прислуга, вещи и утварь на многочисленных экипажах отправилась на Мариуполь…»». Можно думать, что Филевский не случайно обращает внимание на состав поезда Раевского. Скорее всего, Филевский тоже пришел к выводу, что такое количество участников путешествия не могло разместиться в двух каретах и коляске.

 

Это мнение так неожиданно среди неоднократно повторенных утверждений о том, что в поезде Раевского было всего два экипажа и коляска, что начинает крепнуть уверенность в правоте нашего предположения.

 

Теперь  давайте представим себе, как этот поезд несется вскачь по пыльной, усеянной колдобинами степной дороге со скоростью 12 верст в час днем и ночью, с небольшими остановками для замены лошадей. Представить это трудно, а между тем, до недавнего времени в публикациях краеведа Л. Яруцкого, посвященных переезду семьи  Раевских и Пушкина из Екатеринослава до Мариуполя, настоятельно высказывается предположение о том, что путешественники ехали со скоростью 12 верст в час и покрыли расстояние в 287 верст за 27 часов.

 

Эти суждения вызывают серьезные сомнения относительно скорости передвижения по Мариупольскому тракту. Есть много свидетельств, в том числе и современников Пушкина, которые говорят о том, что скорость движения зависела от состояния дорог, условий погоды, рельефа местности.

 

 

В ПУТЬ — ДОРОГУ

Чтобы дать представление о дорогах пушкинского времени, приведем свидетельства современников. Перед нами воспоминания И. П. Липранди, знакомого Пушкина по Кишиневу. В своих «Записках» он писал о том, что только Новороссийский генерал-губернатор Ворошцов обратил внимание на состояние дорог и распорядился «заняться устройством сообщений до желаемого совершенства, измерить дороги и назначить места для выставления верстовых столбов… потребовать от исправников, силою сего предписания, дабы они занялись исправлением дорог». Из этих сведений можно понять, что до 1823 года, когда Воронцов вступил в должность генерал-губернатора, дорогами в Екатеринославской губернии не занимались всерьез и они содержались практически в плохом состоянии, не имея даже верстовых столбов.

 

А может быть, их лучше содержали в других губерниях? В отчете за 1834 год оренбургский губернатор признает, что «по бедности, малочисленности и удалению от дорог состояние их не доведено до надлежащего совершенства» и отмечает, что это особенно относится к Оренбургскому уезду.

 

А вот еще одно свидетельство: дневниковые записи, вызванные конкретными событиями – проездом по дорогам Российской империи. Тут уместно напомнить о том, что дорога Москва-Петербург была наиболее ухожена.

 

Из дневника В. П. Шереметьевой: 7 октября 1825 года, среда, Зимогорье. «Какая дорога!  Эти 20 верст, что я сделала сегодня вечером, я так устала, что мочи нет, а завтра по такой дороге нам придется делать 45 верст. 9 октября, пятница. Новогород. Сегодня сделали 100 верст, я решилась ехать немного ночью, потому, что было лунное освещение». Если допустить, что при лунном освещении они ехали хотя бы 2 часа, то и тогда средняя скорость равнялась 8 верст в час. «10 октября, суббота. От самого Новгорода и до Петербурга ни одной горки и дорога так гладка, что нас везут рысью и в 4 лошади по 13 верст в час…» (Дневник В. П. Шереметьевой. 1825-1826 гг.,1916 г., стр. 10-14).

 

И еще. А. П. Бертье-Делагард, который скрупулезно изучил обстановку южного путешествия поэта, дает воспоминая старожилов об условиях поездки на перекладных в своей книге. (Пушкин и его современники. СПБ,1913 г.) «Это было вовсе нелегкое дело, а с непривычки и в большом количестве даже и прямо нестерпимо. С выносливостью молодости, безостановочной ездой днем и ночью, хорошими «на водку» ямщикам, можно было проехать в среднем, на дальних расстояниях, до двухсот верст в сутки или немногим больше, и то при благоприятных условиях…».

 

Мы приводим эти факты с одной целью – показать, что по одной и той же дороге скорость менялась в зависимости от состояния ее.

 

 ПО ПОЧТОВОМУ ТРАКТУ

Прежде чем перейти к пересмотру вопроса о скорости передвижения поезда Раевских по Мариупольскому тракту, обратимся к «Почтовому дорожнику Российской империи», изданному Почтовым департаментом в Санкт-Петербурге в 1823 году, три года спустя после путешествия Пушкина. Можно с полной уверенностью утверждать, что подобным справочником пользовался во время поездки на Кавказ и сам генерал Раевский.

 

В нем помещены «Правила для проезжающих на почтовых лошадях». В этих «Правилах» определялась и скорость движения на почтовых дорогах: «в летнее время – 10, в зимнее – 12, а в осеннее – 8 верст в час, курьеров же и фельдегерей столь поспешно ,сколь сие будет возможно». Кроме того, в них весьма категорично говорилось: «Никто не имеет права принуждать почтарей без перемены лошадей ехать более одной станции, также и к скорой езде».

 

Давайте еще раз перенесемся на много лет назад, в лето 1820 года. Но прежде прочтем несколько строк из художественно-документального романа Н. Новикова «Пушкин в изгнании». «Генерал Раевский приказывал иногда ехать шагом и тогда оба молодых человека выскакивали из кареты и шли рядом». И еще. «Ночь была на исходе, когда Пушкин проснулся. Все спало окрест, быть может, и кучер слегка задремал; кони шли шагом, порою пофыркивая». И все это на отрезке тракта между Екатеринославом и Мариуполем.

 

Значит все-таки не всю дорогу они неслись вскачь, а были периоды, особенно ночью, когда лошади шли шагом. И, конечно же, скорость движения значительно снижалась. кроме того, нужно учесть, что Мариупольский тракт нелегкий для лошадей. Он пересекался пятью балками и оврагами. где много опдхемов и спусков, что в свою очередь, тоже снижало скорость. Выходит, поезд Раевских передвигался с переменной скоростью, и, конечно, 287 верст не мог проехать за 27 часов, как считает Л. Яруцкий в совей книге «Пушкин в Приазовье» (1991 г. стр. 11), В его рассуждениях большую роль среди прочего играет убеждение, что генерал должен был скакать во весь опор: «Это титулярные советники делали по десять верст в час, — восклицает Л. Яруцкий – а не прославленный генерал Раевский. Не будет преувеличением считать, что он «был возим столь поспешно, сколь сие было возможно», то есть со скоростью 15 верст в час».

 

Ну, если поезд прославленного генерала двигался, — как утверждает Л. Яруцкий, — со скоростью 15 верст в час, то с какой же скоростью должен передвигаться поезд наследника Российского престола? Перед нами свидетельство друга Пушкина В. Даля. В сентябре 1833 года Пушкин посетил Оренбург. Спустя четыре года, весной 1837, Даль проехал этой эе дорогой с В. А. Жуковским, который сопровождал наследника престола Александра Николаевича, и записал в дневнике: «При проезде государя наследника из Оренбурга в Уральск я тоже находился в поезде. Мы выехали в 4 часа утра из Оренбурга и, не переовдя духу прискакали в 4 часа пополудни в Мухрановскую станицу, пурвую станицу Уральского войска» (Пушкин в воспоминаниях современников. М.,1950 г.). Нужно заметить, что Оренбург от Мухрановской находится в 127 верстах. Как видим, поезд наследника «проскакал» расстояние в 127 верст за 12 часов без остановок, делая 10 с половиной верст в час. При этом нужно учесть, что поезд наследника имел, конечно, лучших лошадей, несомненно, казачьих.

Таким образом, оспаривать это утверждение В. Даля нелепо, поскольку это, своего рода дневниковая запись, сделанная во след событий.

 

Остается еще один пример, имеющий прямое отношение к нашей теме. Известный в наше время пушкинист Лазарь Черейский в одной из своих книг тоже коснулся этой темы; он пишет: «Обычная скорость в летнее время не превышала 100-150 верст в сутки» (Пушкин и Северный Кавказ. Ставрополь.1986 г., стр. 6-8).

 

Итак, по совокупности фактов мы можем предположить, что поезд Раевских проходил 200-220 верст в сутки. Надеюсь, читатель не думает, что это досужий вымысел автора, его вольная фантазия. Сказанное основывается на прямых и косвенных фактах, которые были приведены выше. Понятно, что прохронометрировать скорость движения поезда невозможно, но тем не менее, мы не погрешим против истины, если скажем, что скорость эта равнялась 9-10 верст в час. Что же вселяет в нас эту уверенность? Прежде всего громоздкий состав поезда: две кареты, две коляски с походной кухней, 16 пассажиров, не считая ямщиков. Шесть часов непрерывной езды в ночное время по незнакомому тракту в глухой степи, в полной темноте. Трудности в пути: Мариупольский тракт в пяти местах пересекался балками и оврагами, где много подъемов и спусков. Под утро уставшие ямщики пускали лошадей шагом. И, наконец, свидетельства современников Пушкина.

 

ДВЕ ВЕРСИИ

Чтобы наши предположения сделать более наглядными у убедительными, представим на суд читателя версии. Допустим, Л. Яруцкий прав и путешественники действительно ехали со скоростью 12 и более верст в час. Тогда, выехав 28 мая из Екатеринослава в 6 часов утра, при непрерывной езде, они должны были покрыть расстояние в 287 верст за 24 часа. Фактически они потратили значительно больше времени на переезд. Вот данные: 24 часа непрерывной езды, 2 часа на переправу через Днепр, 4,5 часа на замену лошадей на 11 конно-почтовых станциях, 1 час на остановку, когда все вышли из экипажей и любовались Азовским морем. Всего 31,5 часа.

 

Выехав в 6 утра из Екатеринослава, они должны были прибыть в Мариуполь в 13 часов пополудни 29 мая. Далее, проехав Мариуполь, переправились через Кальмиус, еще 2 часа. От Мариуполя до почтовой станции Безыменная, «первой почты за Мариуполем», 24 версты – еще 2 часа езды. Таким образом, в Безыменное они могли прибыть в 17 часов, то есть к концу дня. Напомним, в письме генерала Раевского от 13 июня 1820 года сказано: «на первой почте за Мариуполем встретили мы жену Гаевского… Она… приготовила нам завтрак, мы поели, я написал с нею вам письма и поехали».

 

Возникает вопрос: можно ли завтракать в 17 часов? Л. Яруцкий считает, что можно. С нашей точки зрения наиболее вероятней представляется следующая версия. Поезд Раевских ехал со скоростью 9-10 верст в час. Тогда 287 верст они покрыли за 29 часов непрерывной езды, 2 часа потратили на переправу через Днепр, 4,5 часа – на замену лошадей, 1 час – на остановку у моря – всего 36,5 часов. Выехав из Екатеринослава в 6 часов утра, они могли прибыть в Мариуполь в 19 часов вечера. Но нам известно, что «на первую почту за Мариуполем» они прибыли, надо полагать, утром следующего дня, так как в письме генерала Раевского указано, что их угощали завтраком.

 

В связи с этим возникает вопрос: где они останавливались на ночлег? Получается в Мариуполе.

 

В своем письме генерал Раевский относительно подробно описывает путешествие на Кавказ ,но, к сожалению, в нем нет сведений о том, где они ночевали перед приездом на «первую почту за Мариуполем». И, тем не менее, там есть любопытные данные, которые косвенно подтверждают предположение о том, что путешественники не просто проехали мимо, а останавливались в Мариуполе на ночлег. Попробуем на основе анализа письма Раевского путем простого сопоставления фактов подтвердить это предположение.

 

Прежде всего, обращает на себя внимание, с какими подробностями генерал описывает город у моря: «Мариуполь, как и Таганрог, не имеет пристани, и суда пристают по глубине ближе к берегу». Примерно такую же характеристику находим и в книге «Мариуполь и его окрестности» за 1892 год. Далее в письме следует точный возраст города и его национальный состав: «40 лет, как населен он одними греками». Действительно, в материалах для историко-статистического описания Екатеринославской епархии, изданных в 1880 году, указывается, что, только, начиная с 1859 года, в городе Мариуполе  разрешили селиться людям негреческой национальности. Проще всего допустить, что эти сведения получены Раевским от третьих лиц. Но самым убедительным доказательством в этом письме может служить цена на хлеб на мариупольском базаре: «… а хлеб, то есть пшеница, и в теперешнее дешевое время продается до 16 рублей».

 

По характеру передаваемой Раевским информации о Мариуполе видно, что она отражает непосредственные впечатления генерала. К этому особо следует заметить сопутствующие обстоятельства: генерал отличался тщательностью и добросовестностью при описании увиденного. Право на все эти выводы дает нам также поразительное совпадение даты приезда в Мариуполь с торгами, которые проводились только по воскресеньям и праздничным дням, а 30 мая 1820 года – воскресенье.

 

Гостиный двор при почтовой станции находился на базарной площади, отсюда открывался великолепный вид на устье реки Кальмиус, море и рейд для стоянки судов. Выйдя на гостиный двор, Пушкин и Раевские могли увидеть шумную толпу людей, которая заполнила базарную площадь. Среди горожан – купцы, мещане в традиционной шерстяной домотканной одежде, в постолах из сыромятной кожи, шапках из овчины. Они обошли базар, приценились, а затем  мелькнули мариупольские улицы перед взором поэта и исчезли навсегда – больше ни разу в жизни не доводилось Пушкину бывать в Приазовье. Какой след оставили приазовские дороги в душе поэта? Об этом нам остается только догадываться.

 

Аркадий ПРОЦЕНКО