Он был заложен в 1863 году. В ту пору западная граница Мариуполя проходила по Константиновской, а южная — по Итальянской. Так что беззащитные прутики первых саженцев, потянувшихся к солнцу на поросшей бурьяном горе в устье Кленовой балки, оказались за городской чертой и очень далеко, как казалось тогда мариупольцам, от центра, то есть Базарной площади.
В некоторых источниках его называют общественным садом. Может быть, это и в самом деле был сад, то есть он состоял из фруктовых деревьев. Во всяком случае, ни одного векового дерева 1863 года рождения в нынешнем парке культуры и отдыха не сохранилось.
К сожалению, никакими сведениями о том, как происходила закладка городского сада и об инициаторах этого доброго дела, мы не располагаем. Как и во многих случаях, выручает нас Александр Серафимович: его перу принадлежит первое известное нам упоминание о Мариупольском городском саде в периодической печати.
Со страниц «Приазовского края» писатель не раз напоминал городским властям о необходимости озеленять улицы, пропагандировал работу питомника, который заложил Г. Г. Псалти, предлагал каждому домовладельцу посадить возле своего дома несколько деревьев. «Мариуполь — город совершенно голый, — писал он, — редко-редко, где вы встретите деревцо — большинство же улиц пустые, а ведь город без зелени — мертвый скелет. И действительно, когда ядовитый восточный ветер подымает тучи пыли, улицы Мариуполя наводят тоску и уныние».
(Замечу в скобках, что о «ядовитом восточном ветре» Серафимович написал за 36 лет до ввода в строй «Азовстали» и коксохимзавода. Пыли в Мариуполе хватало и без них) Можно с уверенностью сказать, что если Мариупольский городской сад сохранился до наших дней, то мы во многом обязаны этим упомянутому Г. Г. Псалти, поэтому Георгий Георгиевич заслужил, чтобы мы помянули его добрым словом.
В книге «Мариуполь и его окрестности» называются фамилии троих наиболее примечательных выпускников мужской гимназии: Д. В. Айналова, Г. И. Челпанова, Г. Г. Псалти. Первые два имени достаточно хорошо известны: они вошли в Большую Советскую Энциклопедию. Более скромной оказалась судьба Псалти, незаслуженно забытого, хотя пусть не в масштабах страны, но в пределах родного города его деятельность была благородной и прогрессивной.
Специальное образование он получил во Франции: прошел полный курс практической школы сельского хозяйства и виноградарства в Марселе, учился в высшей школе садоводства в Версале и школе птицеводства в Гамбэ (возле Парижа). Это был одаренный агроном, садовод, огородник и птицевод. Известно, что на съезде птицеводов в Петербурге он выступил с докладом о животной пище птиц и демонстрировал усовершенствованный им инкубатор Рулье.
Это был человек ярко выраженного общественного темперамента. Многие годы его избирали гласным городской думы, где он был самым, пожалуй, прогрессивным ее членом. Он был инициатором строительства противотуберкулезного санатория на взморье (сейчас детский туберкулезный санаторий имени И. К. Крупской), стоял у истоков нынешнего краеведческого музея, есть у него заслуги и перед революционным движением. Сохранились его письма 30-х годов к Серафимовичу, другом которого он был. Георгий Георгиевич общался с Саксаганским, Карпенко-Карым и другими видными деятелями украинской культуры.В его доме (ныне ул. Артема, 29), помимо Серафимовича, бывали известные революционеры Петр Анисимович Моисеенко и Григорий Иванович Петровский, он переписывался со знаменитыми на всю Россию юристами Н. К. Муравьевым, М. П. Александровым и А. Ф. Сталем, которых пригласил в Мариуполь для защиты арестованных участников забастовки 1899 года на «Никополе» и «Провидансе».
Псалти взял на себя попечение о городском саде на общественных, как сказали бы мы сегодня, началах. Он его перепланировал и навел там, как пишет Серафимович, образцовый порядок. Псалти был подлинным энтузиастом, бессребреником, он перевел с французского (которым владел, конечно, совершенно свободно) и в 1893 году на свои средства издал книжку «О прививке деревьев», в предисловии к которой есть удивительно актуальные строки: «Вместо того чтобы вывозить плоды за границу, что было бы возможно при лучшей культуре, мы ежегодно получаем несколько миллионов плодов из-за границы. Чтобы иметь возможность конкурировать в этом отношении с Западной Европой, нужно улучшать наше плодоводство, что возможно только при хорошем знакомстве со всеми способами прививки, как главном средстве улучшать качество плодов».
Георгий Георгиевич открыл в Мариуполе бесплатную школу садоводства, огородничества и птицеводства, добившись утверждения программы Министерством земледелия. В этой трехгодичной школе теоретический курс сочетался с практическими занятиями, после сдачи экзаменов учащимся выдавалось свидетельство.
В последние годы жизни Георгий Георгиевич поселился в районе Сочи, работал садовником в Мацесте. Любимый труд вернул ему душевное равновесие, утраченное со смертью жены и другими жизненными неудачами. «Все, о чем я мечтал молодым, — писал он Серафимовичу в то время, — сбылось теперь. Жить же так интересно, что еще не хочется умирать. Жаль, что не могу омолодиться, хотя все завидуют моей беготне».
Умер Г. Г. Псалти в 1940 году в возрасте 75 лет.
Но вернемся в XIX век, в мариупольскую старину.
Серафимович, забыв о море, называет городской сад единственным местом, «где мариупольцы летом могут передохнуть от удушливой пыли». Он здесь часто бывал и посвятил саду проникновенные строки:
«На горе над морем раскинулся прекрасный сад. Шумят деревья, акации качают над тенистыми аллеями свои ветви, украшенные, как гроздьями, белыми цветами, а сквозь листву дикого виноградника виднеются парочки. Внизу, под горой, дружно теснятся к берегу с черепичными кровлями домики Слободки. Прерываясь зеленеющими купами деревьев, тянутся по откосу, утопая в зелени, дачи. На самом берегу бегают, попыхивая белым паром, поезда, а далеко вправо тянутся в море узкими черточками дамбы порта, из-за которых виднеются оснастки парусных судов. За несколько верст дымят английские пароходы и, господствуя над всем, без перерыва доносится немолчный говор моря; сколько хватает глаз, неустанно бегут, бог весть откуда, нескончаемыми рядами мутные волны… »
Любимым местом отдыха мариупольцев была ротонда — высокая деревянная беседка, довольно поместительная. В корреспонденциях Серафимовича не раз упоминаются пьяные дебоши, которые устраивали здесь американцы, монтировавшие Никополь-Мариупольский завод. Но бывали здесь и иные зрелища, в полном смысле слова культурные. Так, Василий Леонтьевич Шаповалов, когда арендованный им театр Деспота пришел в полную ветхость, а Концертный зал еще не был выстроен, летом устраивал спектакли в ротонде. Зафиксирован даже случай, когда приезжая труппа ставила в этой беседке оперу.
В саду было два клуба и зрительный зал со сценой. На летний сезон приглашался неплохой симфонический оркестр. Эта традиция, заметим, в течение многих лет поддерживалась и счастливо дошла до наших дней.
Сад был доступен далеко не всем: он был окружен забором, и за вход взималась плата.
Крупным событием в «биографии» городского сада стало строительство Летнего (с большой буквы, как писали мариупольцы) театра. Примечательно, что его рождение связано с БДТ — ныне всемирно знаменитым Ленинградским Большим драматическим театром имени А. М. Горького.
Летом 1934 года этот прославленный коллектив должен был приехать на гастроли в Мариуполь на целый месяц. Но Зимний театр находился на капитальном ремонте, и получилось так, что принять ленинградских гостей негде. И тогда мариупольцы решили за 45 дней возвести в городском саду Летний театр.
Решение было в духе эпохи, когда в немыслимо сжатые сроки невероятными темпами строились гиганты индустрии. Стройка в городском саду была куда скромнее по своим масштабам, но пафос был тот же, что и при возведении Магнитки, Комсомольска-на-Амуре или «Азовстали». И репортаж о строительстве Летнего театра, напечатанный в «Приазовском пролетарии» (так назывался тогда «Приазовский рабочий»), по стилю явно подражает роману Валентина Катаева «Время, вперед!».
Уже отправлена телеграмма коллективу БДТ от имени строителей: «Мы ударно работали, чтобы подготовить к вашему приезду театр. Мы знали, что будем вознаграждены высокохудожественной постановкой спектаклей, большой культурной работой на предприятиях, в клубах, общежитиях. Мы ждем вас к себе, дорогих гостей».
Уже прибыла срочная телеграмма: «Мариуполь. Новый летний театр. Председателю горсовета тов. Зиненко.
Радуемся вашим успехам на культурном фронте. Уверены, что в новом театре будет процветать искусство, достойное великой эпохи социализма.
Ленинградский театр имени М. Горького: Беспрозванный, Монахов, Лаврентьев».
А театра еще не было, его еще не достроили. Вот что писал «Приазовский пролетарий» о положении за день до открытия гастролей, которые были назначены на 25 июня: «24 июня. Вместо сцены — зияющая дыра. Потолка нет, стены не обшиты, на площадке стройки — строительный мусор. И все же: 25 июня театр будет готов — так твердо заявили ударники стройки. Нужна только помощь общественности.
На призыв председателя горсовета тов. Зиненко в выходной день, 24 июня, сотни трудящихся с лопатами, граблями, носилками пришли на площадку строительства театра, чтобы подготовить достойную встречу одному из лучших художественных коллективов — Ленинградскому Большому драматическому театру имени М. Горького».
Мало сказать, что Летний театр в городском саду своим рождением обязан Ленинградскому БДТ. Актеры этого прославленного коллектива, мастера, чьи имена вошли в историю советского и мирового театрального искусства, собственноручно клали кирпичи в здание мариупольского очага культуры. Продолжим цитату из репортажа «Энтузиазм поломал графики»:
«Энтузиазм строителей захватил и артистов театра М. Горького. С поезда, уставшие, они не пошли отдыхать в эту штормовую ночь 24 июня, а дружно взялись за работу, ударно штурмовали недоделки на стройке».
В понедельник утром 25 июня на площадке строительства, где только что валялся мусор, красовались цветочные клумбы, было устроено зеленое воздушное фойе, ровно вытянулись вновь проложенные аллеи, аккуратно зацементирован пол в зрительном зале.
Мы снова обратимся к газетному репортажу горячего лета 1934 года, потому что иначе трудно передать краски эпохи, дух того незабываемого времени:
«До срока открытия — один час.
Осталось еще подвесить щит к монтажу потолка, расставить скамьи, и театральный зал готов принять тысячи зрителей.
Быстро спустили канаты.
— Давай на-гора! — призывали монтажники оказать помощь в подъеме щита. Сотни рук крепко уцепились за канаты, и щит поднялся к потолку.
Зажглись электрические фонари.
— Минутка молчания! — со сцены раздался радостный возглас управляющего строительством тов. Арихбаева. — Зрительный зал готов к приему!
Ударил звон медных труб. В передней части крыши высоко в воздух медленно поднималось красное знамя — знамя крупной победы мариупольских пролетариев».
Здесь, в городском саду, на сцене Летнего театра мариупольцы увидели искусство таких талантов, как В. Я. Софронов, К. В. Скоробогатов, А. И. Лариков, В. П. Полицеймако — впоследствии все они стали народными артистами СССР, О. Г. Казико, тогда заслуженной, а позднее — народной артистки РСФСР, и многих других известных мастеров, ставших гордостью БДТ и советского театрального искусства. Возглавляли коллектив Андрей Николаевич Лаврентьев, выдающийся актер, один из создателей БДТ и его главный режиссер, Константин Константинович Тверской, художественный руководитель театра.
Здание Летнего театра в городском саду благополучно перенесло опасности войны и гитлеровской оккупации и сохранилось до наших дней. Сегодня у него, к сожалению, не очень представительный вид, выдержать сравнение и соревнование со зданием драматического театра, ставшего архитектурным украшением города, да с великолепными дворцами культуры, построенными в последнее время, он. конечно, не может. Но тогда, в 1934 году, не только мариупольцы были в восторге от нового театра, возникшего в городском саду в сказочно короткий срок, как бы по мановению волшебной палочки, — им восхищались и ленинградские гости. Они гордились тем, что лично участвовали в его строительстве. «Наше участие в стройке Летнего театра в Мариуполе, — писали они, — тоже принесло немало пользы. Говоря об этом театре, нужно со всей ответственностью заявить, что новый мариупольский театр, построенный в невероятно короткий срок при сравнительно низкой стоимости, на сегодня является лучшим театром из всех, построенных за последние годы. Он сделан наиболее рационально, удобен, с хорошей акустикой, отличной сценой, изобилующей массой удобно расположенных закулисных помещений».
…В начале 50-х годов главная аллея парка (городской сад стал называться Центральным парком культуры и отдыха) украсилась двумя рядами скульптур. С тех пор среди горожан и бытует название «Аллея классиков». И хотя здесь представлены не только писатели, поэты и критики — Пушкин, Белинский, Чернышевский, Толстой, Горький, Маяковский, но и великие ученые, этому названию нельзя отказать в меткости: ведь представленные здесь Ломоносов, Менделеев, Тимирязев, Павлов, Попов, Мичурин — тоже классики. Классики науки.
Кто же авторы двенадцати перечисленных скульптур, украшающих Аллею классиков городского сада?
Прежде всего следует назвать имя известного мариупольского скульптора Ивана Савельевича Баранникова. Принимал участие в этой работе также московский скульптор Георгий Дмитриевич Лавров.
Последний относится к старшему поколению русских мастеров резца. В первые годы советской власти на молодого Лаврова обратил внимание Анатолий Васильевич Луначарский. При содействии первого наркома просвещения молодой талантливый скульптор побывал за границей, лепил там Марселя Кашена, видного французского коммуниста, и Анну Павлову, великую русскую балерину. Тридцать седьмой год его не обошел, и в Мариуполь Георгий Дмитриевич, как рассказывал мне художник Лель Николаевич Кузьменков, году в пятидесятом попал не по своей воле. Здесь он с женой Валентиной Пименовной отбывал ссылку, так как жить в Москве и ряде других городов ему запретили. Вот тогда-то, в начале 50-х годов, Г. Д. Лавров и принял участие в создании Аллеи классиков.
После смерти Сталина Лавров вернулся в Москву, много и плодотворно работал. Под конец жизни, когда Георгию Дмитриевичу было уже за девяносто, о нем вспомнили и присвоили ему звание заслуженного художника РСФСР.
Возле скульптуры Пушкина в Аллее классиков уже несколько лет подряд в начале июня городской организацией Украинского общества охраны памятников истории и культуры устраиваются праздники поэзии. Похоже, что мы стали свидетелями рождения новой традиции и со временем в празднике поэзии у этой скульптуры будут участвовать литераторы всего Донецкого края. Ведь Мариуполь — единственный город в Донбассе, в котором побывал Пушкин.
Сегодня, когда город широко разросся, когда улицы его оделись в густой зеленый наряд и руками трудящихся выращены обширные парки и тенистые бульвары, старинный парк культуры и отдыха кажется по сравнению с ними миниатюрным. Но в прежние времена он был единственным общественным садом в городе и одной из главных его достопримечательностей. И не было такого гостя Мариуполя, который не посетил бы его.
Уже упоминавшийся Александр Серафимович не первая знаменитость, кому нравилось отдыхать в городском саду Мариуполя. Сюда приходил Архип Иванович Куинджи, любовался с горы видом на море и рисовал облака над городом. По этим аллеям гуляла женщина, которой Александр Блок посвятил строки: «О доблестях, о подвигах, о славе я забывал на горестной земле, когда твое лицо в простой оправе передо мной стояло на столе», — Любовь Дмитриевна Менделеева, дочь великого ученого и жена гениального поэта. Весенние аллеи этого парка мерил широкими шагами Всеволод Эмильевич Мейерхольд, да и все, пожалуй, выдающиеся люди, побывавшие в Мариуполе, упомянутые в этой книге и не упомянутые в ней.
Я рассказал не о всех событиях длинной «биографии» городского сада — вряд ли это возможно вообще, но об одном, случившемся совсем недавно — 19 января 1989 года, — умолчать невозможно.
В этот день город вернул себе свое историческое название. Я не видел, как демонтировали в Театральном сквере памятник тому, чье имя было навязано Мариуполю на целых сорок лет: это произошло на рассвете. Тогда я поспешил в городской сад. Там трудолюбиво грохотал компрессор, и железобетонный Андрей Александрович нехотя разваливался на куски.
В городе Жданове поставить памятник Жданову в Центральном парке культуры и отдыха имени Жданова… До какого угодничества и раболепия нужно было дойти, чтобы не ощущать, как режет ухо эта нестерпимая тавтология. А ведь в городе был еще и кинотеатр имени Жданова, и Дом-музей Жданова, и еще два памятника ему, да еще пригородный совхоз «Ждановский»…
А что с парком имени…? Его ни за что ни про что разжаловали в детский. Штампованно и неуклюже назвали Центральным детским парком культуры и отдыха. Я обшарил все доступные мне справочники, но не обнаружил присутствия в городе ни одного детского парка, так на каком же основании этот назван центральным?
Переименовали в доперестроечном порядке: не обсудив с общественностью, не проконсультировавшись с компетентными, знающими людьми. А ведь какой прекрасный случай был вернуть мариупольскому городскому саду его первородное имя. Не штампованное «культуры и отдыха», а простое и милое: городской сад.
Ну что ж, парк так парк. И если вы услышите песню «Я люблю тебя, мой старый парк» или «В парке старинном деревья шумят листвой», знайте: это и о Мариупольском городском саде.
Лев Яруцкий
«Мариупольская старина»