Старым его стали называть в 1960-е годы, когда у здания бывшей гимназии, в котором расположился Мариупольский индустриальный техникум, два корпуса с тесными клетушками-аудиториями, с низкими потолками, в общем, в современном, так сказать, стиле. А для Александровской гимназии этот корпус был новым, вожделенным и долгожданным.
4. Старый корпус
Почти четверть века гимназия ютилась в неприспособленных антисанитарных помещениях, которые город снимал у местных купцов. О том, в каких условиях проходили там занятия, точную зарисовку сделал Александр Серафимович в 1897 году: «Здание мужской гимназии (частное) страшно неудобно, тесно и точно специально выстроено, чтобы губить здоровье поступающих туда детей. В восьмой класс с трудом просунуты скамьи учеников, доска, учительский стол и стул, больше же, в буквальном смысле, не остается квадратного фута свободного пространства, и ученики, если им угодно немного размяться, вздохнуть после часового сидения, должны прыгать через головы друг друга, через скамьи, доску. Когда в прошлом году гимназию посетил попечитель округа, он с великим трудом (и не меньшим удивлением) мог только войти туда, повернуться же негде было; персонал и директор выглядывали из дверей. Воспитанники каждый раз выходили из этого милого помещения в состоянии тяжелого угара».
Вопрос о постройке специального здания для главного в Мариуполе учебного заведения обсуждался, по обыкновению, долго и нудно — годами. Наконец в 1894 году городская управа объявила конкурс на лучший проект здания гимназии, которое должно обойтись не более чем в 100 тысяч.
В конкурсе приняли участие многие архитекторы, они проектировали объем и размер школьных помещений, вентиляцию, освещение, отопление, расположение классных комнат и устройство ученических столов, исходя из требований только что возникшей в ту пору науки — «школьной гигиены». Правда, для этого денег требовалось значительно больше, чем отпускала мариупольская дума (забегая вперед, скажем, что здание в конечном счете обошлось-таки не в 100, а в 185 тысяч), но архитекторы настойчиво уламывали скуповатых заказчиков. «Общественную школу, — писал один из них, — без самого полного применения гигиенических требовании и этнологических видов — можно уподобить даровой или дешевой кухне для бедных, в которой — ради экономии — пища приготовлялась бы из испорченных, непитательных продуктов».
Проект, признанный в том же 1894 году наиболее удачным, премированный и позднее осуществленный, принадлежал одесситу, академику архитектуры Николаю Константиновичу Толвинскому. Это был талантливый зодчий, по его проектам выстроены, в частности, здание Судебных установлений (ныне Управление Одесско — Кишиневской железной дороги) в 1894 году, здание медицинского факультета университета в 1899—1900 годах (ныне Одесский медицинский институт имени Н. И. Пирогова), он занимался частичной перестройкой дома Абазы (ныне музей Западного и Восточного искусства).
Тем не менее даже после утверждения проекта и ассигнования нужной суммы стены новой гимназии вырастали на редкость медленно: что-то каждый раз заедало в громоздкой бюрократической машине. Можно с уверенностью сказать, что стройка была бы закончена не в XIX, а в XX веке, если бы не деятельное участие А. С. Серафимовича, который через газету «Приазовский край» настойчиво и неустанно подталкивал «отцов города» к активной деятельности.
«…Уже есть деньги, правительственная ассигновка, и место под постройку отведено, но дело ни на шаг не продвигается, — писал он в феврале 1897 года. — Надо бы помнить думе, что под лежачий камень вода не течет, если, как ссылается дума, задержка исходит от начальства округа, так ведь надо же хлопотать, объяснить кому надо всю сущность постройки».
Когда директор гимназии Г. И. Тимошевский в отчете за 1896 год, не желая ссориться с Д. А. Хараджаевым, который сдавал городу свое «лучшее здание» за немалую сумму, уклончиво написал, что помещение в общем-то сносное, но «по числу учеников недостаточно», это вызвало возмущение Серафимовича: «Мне, может быть, сделают возражение: ну да, здание действительно никуда не годится (в смысле помещения для гимназии), но что же делать? Как что делать? Да хлопотать настойчиво, упорно, не покладая рук, не замалчивать, а вслух и всем говорить, что здание НИКУДА, НИКУДА НЕ ГОДИТСЯ, а не писать в отчетах, что «удовлетворяя необходимым требованиям» и пр., а так и писать, что это злая, ужасная яма, гибельная для детей. И почему это в отчете ни слова о том, что делается (и делается ли что-нибудь), чтобы подвинуть дело постройки гимназии вперед?»
Под влиянием этих гневных выступлений дума постановила приступить к строительству, чтобы не терять времени, и уже в ходе работы утрясти некоторые недоразумения с высшим начальством. Но решение опять остается на бумаге, и Серафимович опять атакует думу: «…Время уходит, на месте постройки не делается никаких приготовлений, не подвозится материал, а там и половина лета пройдет, и опять в долгий ящик дело отложится».
Строительство здания завершилось лишь в августе 1899 года, а 18 октября состоялось его официальное «освящение». Любитель подробных отчетов, Г. И. Тимошевский скрупулезно фиксирует, что после освящения гостям был предложен завтрак, чего, сколько и за кого пили, в каких случаях пели «Боже, царя храни» и кричали «сочувственное ура» и что вечером гимназистам и гимназисткам «были предложены угощения и танцы».
Лев Яруцкий
«Мариупольская старина»