Фотограф Улахов

Каким был наш город более ста лет тому назад мы видим на открытках мариупольских фотографов того времени А. Стояновского, А. Целинского и М. Улахова, о котором и пойдет ниже речь.

Мой город — Мариуполь. Я люблю его. В нем я живу уже более 60-ти лет. Но он — не родной мой город. Родиться мне суждено было в Харькове – тогдашней столице УССР. В том ужасном 32-м, когда, по сведениям очевидцев, пешеходы, способные еще передвигаться, шли по улицам, переступая через трупы, умерших от голода. До сих пор поражаюсь: как это моим родителям удалось тогда выходить своего первенца? Корни же мои, по материнской линии, уходят к началу истории Мариуполя.
В конце 20-х годов позапрошлого века, прибывшие в Мариуполь к местному купцу и предпринимателю Александру Хараджаеву болгарские купцы, привезли с собой мальчугана-сироту Михася Влахова. Родители его погибли во время какой-то там этнической стычки.
Мальчик понравился Хараджаеву, и он взял его на воспитание к себе в дом. Но как, все-таки, тесен наш мир! Когда я женился, то выяснилось, что моя теща — в молодости способная швея — так же была когда-то взята в дом Хараджаевых, где обшивала многочисленную его родню.
Позднее Александр Давидович даже усыновил своего воспитанника, хотя фамилию справедливо оставил ему прежнюю, сославшись на то, что пусть это будет памятью о его родителях, и в продолжение их рода.
Когда мальчик вырос в красивого и обученного всяким делам юношу, ему подыскали соответствующую по всем статьям невесту, сыграли чин по чину свадьбу, и он занялся серьезным делом – скотоводством. А вскоре молодая семья подарила своему благодетелю и внука Николая (моего деда).
Но, казалось бы, начинающаяся счастливая жизнь надломилась: при вторых родах умерла жена, а затем, заразившись от скота сапом, погиб и Михась. Маленький Коля снова оказался в доме приемного дедушки. Ему назначили опекуна, который должен был сохранить капитал погибшего отца до его совершеннолетия. Но человек этот оказался не чист на руку. Когда Николай Влахов захотел продолжить дело своего отца (а также жениться), оказалось что предназначенные ему деньги растрачены. Пришлось молодому человеку начинать свое дело «с нуля». Конечно, помогли и в этом случае и отец, и сын Хараджаевы (с последним они были почти одногодки).
Разгоревшийся в это время на Балканах военный конфликт, в России отразился гонением на «лиц» болгарской национальности. Чтобы избежать осложнений в своей деятельности, Николай меняет заглавную букву в своей фамилии, и становить Улаховым – на греческий манер.
Дело его успешно развивалось – он поставлял скот для мясных лавок на базаре. Увеличилась и его семья – жена, гречанка из Темрюка, родила ему двух сынов. Первенца, как было заведено и в семье Хараджаевых, назвали в честь деда. На Базарной улице он купил дом, а в мясном ряду базара — открыл свою мясную лавку.
Но, как и его отцу, Николаю Улахову пришлось испытать потерю жены. Оказавшись вдовцом с двумя малышами «на руках», он снова женился. Александра, в крови которой текла и греческая, и польская кровь, была родом из села Малая Янисоль. Она не только родила двух сынов и трех дочерей, но и стала доброй мачехой для сирот. Для такой большой семьи пришлось купить рядом еще один дом.
Гордостью семьи стал первенец Михаил, который, выучившись, получил должность помощника бухгалтера в Мариупольской уездной земской управе. Одновременно он увлекался фотографией. Еще в юношеские годы Миша устроился на работу фотографом-лаборантом в известную в городе фотографию Стояновского. Несколько его фотографий были настолько удачны, что хозяин посылает юношу в 1906 году в Париж.
В начале XX века Париж был не только столицей Франции, но и всемирной столицей науки, техники и культуры, где, наряду с промышленными выставками и выставками изобразительного искусства, устраивались и всемирные фотовыставки. И кто бы мог себе представить, что наряду с фотоработами известных мастеров, большое внимание и посетителей, и высококомпетентного жюри привлекут несколько новых для западного глаза фотоэтюдов.
Пояснения к фотографиям, на достаточно понятном для французов французском языке, давал их автор – скромный молодой человек со стройной фигурой и мечтательным взглядом серых глаз на благородном лице. Вызывали также удивление и необычная фамилия автора, и то, что он прибыл и заявил о себе из какого-то там Мариуполя в далекой, холодной России. «Что, и там уже есть фотография? Там же одни медведи!»
Тем не менее, работы «мюсье УлахОва» получили достойную оценку и Золотую медаль.
В тот далекий теперь день на перроне вокзала собралась вся его многочисленная, многонациональная родня. Вот, наконец, дежурный начальник ударил в сигнальный колокол, тем самым, сообщая, что ожидаемый поезд уже вышел с Сартаны.
Еще несколько минут, и Миша, в новом модном пальто и шляпе, сходит с подножки вагона, попадая в объятия встречающих. А на лацкане сюртука поблескивает золотом медаль.
Решив серьезно заняться фотографией, Михаил подрабатывает в мастерских мариупольских фотографов Ивана Куюмджи, Семена Полонского и того же Анисима Стояновского. Едет даже в Новочеркасск, где берет уроки мастерства у известного фотографа С. А. Ханженкова. В результате молодой фотограф становится популярным у граждан города, его приглашают на домашние съемки и фотографирование всевозможных городских событий. А, фотографируя виды Мариуполя и его окрестностей, Улахов невольно становится летописцем нашего города. Конечно, за каждой фотографией скрывается большой труд фотомастера «своего дела».
По более 60-ти его фотографиям, Мариупольский земский книжный магазин издал нумерованный комплект почтовых открыток, дошедших и до нашего времени. На них мы теперь видим улицы и сады, дома и церкви, базар и пристань, пригородные мотивы и морские пейзажи такими, какими они были в начале прошлого века. А почта, тогда же, развозила их по всей стране и за рубеж.
Благодаря кропотливой работе мариупольского коллекционера Л. Морозова, теперь найдены почти все изданные карточки по фотографиям Улахова. Копии некоторых из них приведены в иллюстрированном каталоге коллекционера.
Гражданская война нанесла большие потери семье Улаховых: разграблены дома, доведен до смерти глава семьи Николай Михайлович Улахов, погиб на фронте один из сынов, а два других умерли. Такой же самый крах постиг и Хараджаевых: все их предприятия, суда и недвижимость были для них потеряны, а семья – вынуждена покинуть родную страну.
Дочерям Улахова пришлось все заботы о еще живых взвалить на свои плечи. Старшая дочь Елена — будущая моя мама — чтобы поддержать семью, вышла замуж за успешного нэпмана Михаила Тесменицкого. Он владел универсальным магазином на Екатерининской, и небольшим заводиком (за нынешним кинотеатром «Победа»). Но с разгоном НЭПа, все его налаженное, хорошо работающее «дело» было уничтожено.
Михаил же устроился в музей краеведения младшим научным сотрудником и фотолаборантом. Он принимал участие в этнографических и природоведческих экспедициях, много фотографировал, освоил премудрости таксидермии – изготовления чучел. Во время оккупации он, вместе с такими же «патриотами музейного дела», все силы прилагал к спасению фондов музея. К несчастью, при отступлении оккупантов дом, где он жил на Николаевской вместе со своими любимыми питомцами – собаками, кошками, рыбками, птичками – сгорел. А вместе с ним пропала Парижская медаль и погиб личный архив этого неординарного человека – тысячи фотографических негативов. Теперь им бы не было цены!
После освобождения города больного Михаила Николаевича забрали к себе в Харьков две его дочери, где он вскоре и скончался.
Из двух его сынов младший – механик на аэродроме — погиб от удара лопасти винта самолета, а старший, который был зачинателем автомобилизма в нашем городе, работал в подразделении государственной автоинспекции, в войну – в автомобильных войсках, а после – в Киеве, в ГАИ УССР. Интересно, что и его квартира на Печерске была полна всякой живности. Когда он ложился отдыхать, рядом устраивались его друзья: маленькая собачка, кошечка, кролик и даже ежик. А птички, оберегая покой хозяина, переставали щебетать.
После войны на родину мамы переехала и наша семья. Здесь еще были живы две ее сестры. Мужа одной  уничтожили в 37-м, во время геноцида греческого населения мариупольщины. А мужа другой сестры расстреляли на агробазе, во время геноцида евреев.
Так вот случилось, что в роду Улаховых не осталось в живых ни одного мужчины – продолжателя рода. Затерялся где-то в мире и след потомков основателя рода Антона Константиновича Хараджи, среди которых и его внук Давид Александрович. А его отец – Александр Антонович, за беспредельно щедрую благотворительную деятельность (причем, вся она из «своего кармана»!) и бескорыстные инициативы и участие в многих гуманитарных проектах, неизменно воплощенных в жизнь, первым получил звание Почетного гражданина города, и даже потомственно.
Теперь в памяти остаются только имена представителей этих родов и все сделанное ими.

Олег Карпенко, 7.12.07.

P.S.
Когда уже была написана эта статья, городской музей краеведения любезно предоставил несколько фотографий из архива, где запечатлен и сам фотограф. Мы видим, что Михаил Николаевич был явно не ординарным человеком. По его облику можно представить себе, что это был весьма респектабельный и серьезный господин, обладавший определенным талантом, который и реализовал его в своих работах.
А жил фотограф вот в этом особняке, который стоял тогда невдалеке от старой башни и примерно на том месте, где теперь стоит дом № 1по улице Варганова, в котором и расположилась редакция «Старого Мариуполя». У калитки дома и видим сына фотографа в военной шинели, его жену и дочь.

Интересна и семейная фотография фотографа, где в центре его отец с мачехой и слева – жена с двумя сыновьями.

А вот еще одна фотография (предположительно, она также была сделана Улаховым), на фоне замечательного по архитектуре храма Рождества Богородицы, что стоял на Карасиевской площади, изображены священнослужители церкви и, вероятно, активисты ее прихода. Среди них выделяется высокий пожилой мужчина в кепке, и с характерными усами и бородкой. Внешне он похож на Давида Хараджаева, который, как известно, был щедрым покровителем этого храма. К сожалению, доказательств этому предположению пока не найдено.

Фотография скорее всего была сделана не позднее 17-го года, так как в последующие годы революций и гражданской войны навряд ли случился бы такой мирный день для фотографирования. А уже в начале 20-х годов церкви были закрыты, все ценности в них изъяты революционной властью, а священнослужители в лучшем случае сосланы.
Фотографировались, как видно, осенью, на праздник святой великомученицы Параскевы, старинная чудотворная икона которой находилась в храме. Известно, что эта икона когда-то спасла от мора жителей поселка и всего города во время эпидемии чумы.
Также там была и чудотворная икона святых лекарей Космы и Дамиана, которая помогла в исцелении Хараджаева от тяжелого недуга.
Ко всеобщему несчастью, упомянутые знаменитые мариупольские иконы, как и многие другие церковные реликвии куда-то пропали, и до настоящего времени считаются безвозвратно утраченными.

Олег КАРПЕНКО.