Шла осень 1905 года. Первая русская революция набирала темпы. В октябре была объявлена Всероссийская политическая стачка. Весть о ее начале пришла в Мариуполь 10 октября по железнодорожному телеграфу, и первыми в нее включились железнодорожники. 12 октября к ним присоединились рабочие «Никополя», а на следующий день — и металлурги «Русского Провиданса», порта и ряда других мелких предприятий. В ходе этой забастовки ежедневно проходили митинги. В ходе одного из митингов произошла стычка митингующих с полицией. В этот же день металлурги «Никополя» и «Русского Провиданса» создали Совет рабочих депутатов, и по его инициативе 16 и 17 октября прошли многолюдные демонстрации в ходе которых снова прошли стачки с полицией и солдатами, причем в результате был арестован ряд их участников.
18 октября в Мариуполь по телеграфу передан текст царского Манифеста, в котором Николай ll, чтобы сбить революционную волну и выиграть время, обещал русскому народу ряд политических свобод. В тот же день в народном доме колонии «Никополя» комитет РСДРП и совет рабочих депутатов, ознакомившись с поступившим текстом и не поверив ему, решили провести на следующий день масштабную демонстрацию протеста.
О том, как она проходила, говорится в представлении прокурора Таганрогского окружного суда прокурору Новочеркасской палаты. Вот как описывал он ее: «19 октября к 12 часам дня демонстративно двинулась в город громадная толпа рабочих завода «Никополь», которая по мере продвижения к городу увеличилась тысяч до десяти присоединившейся к ней преимущественно городской молодежью. Участники толпы украшены лентами и несли два флага — один черный с надписью «Вечная слава борцам за свободу» и красный с надписью «Да здравствует свобода! Да здравствует социализм!»». Присоединившаяся к рабочим городская молодежь имела красный флаг с надписью «Долой самодержавие и да здравствует революция». Остановившись плотной стеной возле полицейского управления, где содержались за беспорядки, имевшие место 16 и 17 октября, демонстраторы, обступив вышедшего к ним полицмейстера, потребовали немедленного освобождения задержанных. Полицмейстер первоначально убеждал демонстрантов разойтись. Но затем выдал главарям демонстрантов ключи от кордегардии, после чего демонстранты ринулись к воротам двора полицейского управления и, проникнув в кордегардию, освободили содержавшихся там задержанных. Вслед за этим демонстранты, выразив твердое намерение освободить политических арестантов, направились к тюрьме». Сотня казаков тоже устремилась к тюрьме. Там она выстроилась у ворот и предупредила, что при начале штурма тюрьма откроет огонь боевыми патронами.
После этого противостояние закончилось тем, что, помитинговав, демонстранты разошлись.
Попытка расколоть ряды революционеров предпринимала не только власть, но и реакционные черносотенные силы, организовавшие еврейские погромы. Поэтому к слухам, что такой погром может произойти в Мариуполе, Совет рабочих депутатов отнесся вполне серьезно и принял специальное постановление, распространенное по всем цехам «Никополя» и «Русского Провиданса». В нем говорилось, что «каждого рабочего, кто поднимет руку на кого бы то ни было из мирных граждан без различия национальности или примет участие в грабежах, признавать изменником рабочего дела, позорящим честное имя тружеников и борцов, такого рабочего не считать товарищем, и расправиться с ним, как с врагом». В том же постановлении предписывалось «решительно всем рабочим — в случае погрома — двинуться на защиту мирного населения».
Слухи о том, что в городе готовится еврейский погром, подтвердились. Вот что говорилось об этом в официальном документе, направленном в адрес министерства юстиции и прокурора Новочеркасской палаты: «С утра 20-го октября под предводительством полицмейстера у собора собралась толпа низов Мариупольского населения. Взяв в соборе крест, хоругви и из участков три портрета государя, толпа эта с гимном и криками «Ура» пошла вверх по главной улице. На Александровской площади, около банка, к ней присоединились городской голова и гласный Хараджаев. На обратном пути по главной улице, когда толпа подходила к кварталу, сплошь занятому еврейскими магазинами, где на перекрестке стояло около 300 евреев, раздался, по мнению большинства, провокаторский выстрел, что послужило сигналом к немедленному погрому. Все еврейские магазины были сплошь разграблены. Разграблены и разбиты еврейские дома и на других улицах. Полиция и казаки не только не остановили грабежа, но даже поощряли его, а казаки сами принимали участие. В Мариуполе пострадали евреи, как ближайший объект, против которого легче всего направить плохо разбирающуюся в положении вещей толпу низов городского населения. Если бы городское самоуправление только захотело, могло бы не смотря ни на что остановить погром, но, к сожалению, оно бездействовало, а полиция покровительствовала и была инициатором погрома».
Не смог предотвратить или хотя бы прекратить погром и совет рабочих депутатов. Правда, как только на заводы пришла весть о начале погрома, рабочие, вооружившись кто чем, в спешном порядке направились в город. Но прорваться к центру, где бесчинствовали черносотенцы, они не смогли: путь им преградила полиция и казаки. Попытка прорвать их ряды закончилась тем, что в перестрелке были убиты несколько рабочих и среди них один из активных членов заводской организации РСДРП — Петр Михайлов. Между тем, погром продолжался два дня. За это время черносотенцы разгромили и разбили 282 еврейских торговых помещения, совершили массу убийств. Общий ущерб, нанесенный погромом, составил тогда 2 миллиона рублей.
Еврейский погром в Мариуполе по ходу событий был, как две капли воды, похож на те, которые происходили одновременно по всей России. Это говорит о том, что такое наступление реакции было тщательно и заблаговременно подготовлено.
Николай Руденко.