ЧТО ОЗНАЧАЕТ СЛОВО «ДОМАХА»?

История Кальмиусской паланки Запорожской Сечи, на месте центра которой располо­жен современный Мариуполь, своими корнями уходит в глубь веков.

Известный украинский историк Дмитрий Иванович Яворницкий в своей трехтомной «Ис­тории запорожских казаков» писал в 1892 году: «Кальмиусская паланка находилась между Волчь­ей, Кальмиусом и Азовским морем, в теперешних уездах Александровском, Бахмутском и Мари­упольском. Центром ее было поселение у самого устья речки Кальмиус при впадении ее в Азов­ское море, где некогда стояло городище Домаха, а с 1779 года построен город Мариуполь».

В том же году — в 1892-м — в нашем городе вышла в свет книга «Мариуполь и его окрестности», в которой один из ее авторов, Григорий Иванович Тимошевский, привел ле­генду о запорожанке Домахе, записанную еще в XVIII веке архиепископом Гавриилом. Эта казачка, утверждает народное предание, перекопала перемычку между руслом Кальмиуса и соседним оврагом и создала таким образом у этой реки «два гирла». Второе устье Кальмиуса получило название «речки Домахи» — по имени ее создательницы. Когда же второе устье превратилось в старицу, ее стали называть «озеро Домахи» или «озеро Домаха». Тимошевс­кий предполагает также, что Домахой «был назван первоначальный поселок в XV или XVI ст., и это название осталось в народе до основания Мариуполя».

О том, мог ли в XV и XVI веках длительное время существовать казацкий поселок в устье Кальмиуса, когда Приазовье представляло собой Дикое поле и полностью контролиро­валось крымскими татарами (отчего наши места и именовались в ту пору Малой Татарией), я рассуждал в I томе «Мариупольской старины». Однако обстоятельства показывают, что эта тема требует более обстоятельного изучения. Я попытаюсь сделать это в настоящей работе.

Оба названные выше исследователя в один и тот же год и совершенно независимо друг от друга утверждают, что до появления на карте Российской империи Мариуполя на его месте находилось городище Домаха (Д. И. Яворницкий) или казацкий поселок Домаха (Г. И. Тимошевский). При этом Г. И. Тимошевский пришел к следующему выводу: «… или казаки греческое название приурочили к своему языку и назвали (поселок и крепость. — Л. Я.) Домахою, или греки, игнорируя русский Кальмиус и Павловск, воспользовались тоже созву­чием в доказательство того, что они пришли на свое же древнее достояние».

Другими словами, этот автор предполагает, что слово «Домаха» не казацкого происхож­дения, а греческого и было использовано переселенцами из Крыма для утверждения, что они в Приазовье не пришельцы, а вернулись на земли, колонизированные их древними пред­ками за четыре тысячи лет до появления в истории Запорожской Сечи.

Однако ни одного документального свидетельства о существовании в древности гречес­кой колонии в устье Кальмиуса или подтверждения этого предположения результатами архео­логических раскопок не существует. Не располагаем мы также ни одним упоминанием в древ­них летописях или других документах тех времен о существовании казацкого поселения на территории нынешнего Мариуполя в XV или XVI веках. А там, где ощущается недостаток до­кументально подтвержденной информации, возникают легенды. В таких случаях высказыва­ются, как известно, различного рода предположения, самые неожиданные гипотезы, более или менее вероятные, которые трудно подтвердить, но и нелегко категорически опровергнуть.

И когда Г. И. Тимошевский, опираясь на А. А. Скальковского, пишет: «Основание если не крепости, то казацкого поселка (в устье Кальмиуса,—Л. Я.) относят к XVI ст., ко временам Перецлава Ланцкаронского, одного из первых запорожских героев», то это не больше чем гипотеза.

Иное дело укрепленный сторожевой пункт и поселение Кальмиус во времена после­днего Коша Запорожского (1734-1775) — об этом периоде сохранились пусть не очень мно­гочисленные, но неопровержимые подлинные документы.

Однако в запорожских бумагах Кальмиус (слобода и фортеця) никогда не называются До­махой. Важно заметить, что и Д. И. Яворницкий, и Г. И. Тимошевский, когда пишут о древнем городище (или поселке) Домахе, совершенно независимо друг от друга ссылаются на одни и те же источники: на сочинения авторов, опубликованных в I, III и V томах Одесского общества истории и древностей, а Тимошевский еще на «Камеральное описание городу Мариуполю с выгонною землею 1826 года», составленное Яковом Калоферовым. В этих источниках упо­минается Адомахи (1782 г.), Адомахия (1826), Домаха (1844) и Домаха или Адомаха (1863).

Как видим, во всех случаях упоминание этого термина с несколько отличающимися ва­риантами относится только к греческому периоду истории Мариуполя. Но означает ли это, что Домаха — греческое слово (как допускает и Г. И. Тимошевский) и что запорожцы заим­ствовали его у греков? Отнюдь нет. Первым доказательством этого служит упомянутая ле­генда о запорожанке по имени Домаха, которая жила близ устья Кальмиуса задолго до пере­селения греков из Крыма в Приазовье.

Но поищем более основательные аргументы, чем красивая, поэтичная, поистине народ­ная, но все же легенда.

Изучением истории запорожских казаков я занимался в 70-80-е годы, когда книги о Сечи почти не издавались и тема эта была полузапретной. К счастью, в Мариупольском краевед­ческом музее сохранились некомплектные тома увидевших свет до революции трудов Д. И. Яворницкого (он тогда подписывался псевдонимом Эварницкий). В этом источнике я на­шел 12 упоминаний слова Домаха, о чем писал уже в «Мариупольской старине». Это и забора (так на днепровских порогах называли ряд камней, гряду, которая пересекала реку поперек), и ветки, то есть речные притоки. Упоминает Д. И. Яворницкий и остров Домаха на Днепре, и одноименную речку, но впадающую не в Азовское море, и озеро Домаха, но не то, что находилось возле устья Кальмиус.

Однако этимологии (происхождения) этого слова и его значения я тогда не знал. Разоб­раться в этом вопросе помогли мне письма читателей, откликнувшихся на мой очерк «Кальмиусская паланка», опубликованный в «Приазовском рабочем» 8 и 9 сентября 1989 года. Так, Николай Клавдиевич Ворожбий сообщил, что наименование Домаха происходит от Дамас­ка — столицы Сирии; знаменитая дамасская сталь и сабли из нее трансформировались у запорожцев в домаху — казацкую саблю.

В мысли, что это именно так, я утвердился, получив письмо читателя В. А. Паламарчука. «Домаха, — пишет он, — это сабля из дамасской стали»- и приводит цитату из «Гайдама­ков» Т. Г. Шевченко:

…А Залізняк в Смілянщині

До маху гартує…

В самом деле, запорожцы назвали речку и озеро Домахой, потому, думаю, что они своей конфигурацией напоминали сабельный клинок. Такой же формы был, очевидно, и остров на Днепре, названный казаками Домахой. Слово это могло стать и женским именем, что делает кальмиусскую легенду о запорожанке Домахе весьма достоверной.

А вот что сообщила учительница украинского языка М. В. Вербицкая: «У п’ятому розділі повісті «Микола Джеря» Іван Семенович Нечуй-Левицький подає дуже цікаво назвище «до­маха»: «Перша тоня була вся атаманська. Та тоня, що їi тягли недалечко од куреня, цебто од дому, звалася домахою. Це було таке ії назвище».

Опасаюсь, что даже в нашем приморском, «рыбацком» городе далеко не каждый знает зна­чение слова «тоня». Так называется участок, специально оборудованный для ловли рыбы за­кидным неводом, а также часть берега, прилегающая к нему. Такое объяснение дает словарь С. И. Ожегова. Еще подробней толкует это слово Владимир Иванович Даль, выпишу лишь не­сколько значений: рыбачий стан, притон, становище, промысел; неводное рыболовное заведе­ние и самое место это. Проще сказать: это место, где рыбаки закидывают сети, где невод «то­нет». Тоня, упоминаемая И. С. Нечуй-Левицким, называлась Домахой потому, вероятно, что представляла собой залив, напоминающий своей конфигурацией казацкую саблю.

Наконец, Лидия Федоровна Олейниченко нашла подтверждение моему предположе­нию, что Домаха могла стать женским именем. Она ссылается на такой факт: дочь классика украинской литературы Ивана Карповича Карпенко-Карого, Ореся, грамоте обучалась вмес­те с соседской девочкой по имени Домаха.

Лидия Федоровна познакомила меня со «Словарем украинского языка» Б. Д. Гринченко, изданного в 1925 году и ставшим библиографической редкостью. Там есть указание на то, что женское имя Домаха равноценно имени Домна, что на латыни означает «госпожа». Сле­довательно, можно предположить, что такое имя давали девочкам в состоятельных и обра­зованных украинских семьях.

В упомянутом «Словаре украинского языка» Б. Д. Гринченко дается и толкование «домахи» как нарицательного существительного. Это слово имело два значения. Первое: жилище, дом, местопребывание (у рыбаков). Второе: первый улов, ближайший к стоянке рыбаков.

Как мы уже говорили, любимым занятием запорожцев было рыболовство, которое их и кормило. Искусные мореходы, они уходили далеко от берега и нередко промышляли в кубан­ских плавнях. Но первый улов они брали вблизи устья Кальмиуса, и это место (где распола­гается нынешняя Слободка) запорожцы и назвали Домахой.

Там же, вне сомнений, они и построили свое жилище, там находилось «местопребыва­ние» рыбаков, вышедших из товариства и обзаведшихся семьями. А местопребывание рыба­ков-запорожцев, как мы уже убедились, тоже называлось Домахой. И нет ничего удивитель­ного в том, что женщине, жившей в доме рыбака-запорожца, тоже дали имя Домаха, тем более что и характер ее был крепок, как сталь казацкой сабли, а язык — столь же остер.

Теперь еще раз обратимся к «Истории запорожских казаков» Д. И. Дворницкого. Он пи­шет, что в плавнях острова Большая Хортица имелось много озер, в том числе озеро Домаха. (К., 1990, т. 1, с. 119). Среди 38 левых притоков Днепра, которые перечисляет автор, третьим по счету названа речка Домаха. Это дает нам основание утверждать, что слово Домаха из­древле бытовало в языке запорожских казаков, еще со времен возникновения Сечи, то есть более 500 лет назад. С Большой Хортицы они принесли это слово на берег Азовского моря, где основами свой укрепленный пункт и поселение.

Я с глубоким уважением отношусь к грекам-переселенцам из Крыма и их потомкам, чей вклад в освоение края неоценим. Но легенда о том, что они пришли «на свое древнее досто­яние», что на месте современного Мариуполя некогда находилась греческая колония Домаха, на мой взгляд, не имеет под собой основания. А вот утверждение, что укрепленный пункт и поселение в устье Кальмиуса основавшие их запорожские казаки могли назвать Домахой, представляется очень вероятным.

И в таком случае получается, что город наш, если считать не только его историю, но и предысторию, то есть время, когда он еще не получил статус города, имел следующие наиме­нования: Домаха, (Адомаха, Адомахия), Кальмиус, Павловск, Мариуполь, Жданов, Мариуполь.

 

 Лев Яруцкий