Драма митрополита Игнатия
В отличие от «Моисея мариупольских греков» и его современников, мы знаем будущее. Нам известно, что в 1783 году, 8 апреля, Екатерина II объявила о присоединении к России Крыма, Тамани и Кубанского края. И приходит в голову соблазнительная мысль; а стоило ли митрополиту Игнатию огород городить? Столетиями терпели крымские христиане татаро-турецкое иго, могли потерпеть еще немного, всего лишь пять лет, и не надо было сниматься с благодатного южного берега Крыма, чтобы на пустынном азовском берегу в муках и лишениях возводить Ялту иУрзуф.
Но все не так просто. Мы знаем будущее, и это, как ни странно, мешает нам адекватно оценивать историческую действительность последней трети XVIII века, когда в противостоянии и противоборстве двух могущественных империй. Оттоманской и Российской; чаша весов склонялась то в одну сторону, то в другую, и никто тогда не мог наверняка сказать, чей верх будет в той исполинской борьбе.
Мы знаем будущее, но плохо знаем прошлое, как это парадоксально ни звучит. Или не хотим его знать. А давайте вспомним, что в начале сентября 1778 года, того самого, «переселенческого», огромный турецкий флот в 170 вымпелов появился в Черном море и подошел к полуострову в районе Кафы, то есть Феодосии. Суворов маневрировал на берегу, следуя движению турецких судов и готовясь отразить возможный десант. Он приказал Багратиону срочно прийти ему на помощь и ввести в Крым резервный корпус. Сегодня мы, умные, знаем, что все кончилось благополучно: Суворов «со всей ласковостью» отказал туркам в просьбе поразмять ноги в невинной прогулке по побережью, ссылаясь на карантин по случаю чумы. Турки потоптались у ворот Крыма и убрались восвояси.
А ведь могло быть совсем иначе. Со 170 турецких судов мог высадиться такой мощный десант, что на полуострове заварилась бы крутая кровавая каша (вспомним, что переселенцы еще не оставили Крым, они еще не пересекли Перекоп). Мы уже говорили, что за несколько лет до этого турки высадили десант, и в районе Гурзуфа это стоило жизни полутора тысячам греков. Кто возьмется назвать цифру жертв христиан, если бы в 1778 году янычары высадились в Крыму, а митрополит Игнатий вместе с Суворовым не организовал бы переселение в России греков, армии, грузин и волохов?
Давайте вспомним, что только через пять лет после заключения Кучук-Кайнарджийского мира, по которому Крым обретал независимость от Турции, в Константинополе (10 марта 1779 года) договор был, говоря по-современному, ратифицирован. В ответ на признание Портой Шагин-Гирея Россия обязалась вывести войска из Крыма и упразднить вовсе Кубанскую укрепленную линию. Историки отмечают, что Суворов блестяще провел эвакуацию корпуса, не оставив на полуострове ни одного больного и не реквизировав ни одной обывательской подводы.
Греки-переселенцы в это время были уже на Волчьей и Самаре, где — хорошо ли, плохо ли, — но перезимовали. Но представьте себе, что никакого переселения не было, и они остались бы в Крыму во взбаламученном море возбужденных татар, которых турецкие агенты подогревали провокационными слухами о тайном переходе Шагин-Гирея и его приближенных в христианство и планах насильственного охристианивания мусульман. «Подумать страшно мне теперь», как поется в песте наших дней, какие погромы неверных и пособников неверных «урусов» могло бы стихийно или организованно вспыхнуть в Крыму и сколько крови греков и армян могло бы пролиться, если здесь вскоре сами татары стали убивать друг— друга во вспыхнувшей братоубийственной войне.
А междоусобная война в Крыму была братоубийственной в самом прямом смысле слова: восстал брат на брата. Науськиваемые турками братья Шагин-Гирея — Батырь-Гирей, Арслан-Гирей и Алим-Гирей, а также племянник хана Махмут-Гирей начали активную агитацию против Шагин-Гирея. В 1782 году к ним присоединился крымский муфтий, принявшийся обличать Шагина в отступничестве от корана и подражании неверным.
Греки и армяне в это время находились уже в Приазовье, где на их долю выпали тяжелые испытания первопроходцев в освоении пустынного края. Но давайте представим себе, что ожидало бы их в Крыму, если бы они оттуда очень вовремя не ушли.
На полуострове в это время Шагин-Гирей повесил муфтия и двух знатных мурз и приказал объявить с минаретов, что такая же участь постигнет каждого смутьяна. Это не столько устрашило, сколько озлобило татар и способствовало успеху восстания, поднятого племянником Шагина Махмутом-Гиреем. Восставшие захватили Бахчисарай — столицу ханства, а Шагин бежал под защиту русских штыков в Керчь. В этом городе и Еникале, отошедших к России по Кучук- Кайиарджийскому миру, стоял гарнизон в шесть тысяч человек. Крымским ханом с согласия Турции был провозглашен Батырь-Гирей, ярый приверженец старинных обычаев и ревностный гонитель христиан.
А в Мариуполе и окрестных селах в это время греки певали скорбные песни, в которых изливали свою тоску по покинутой родине, и горько жаловались на свою судьбу. Некоторые из них готовы были вернуться в Крым. Митрополит Игнатий не осуждал их — он их жалел. Ибо он, мудрый, в полной мере представлял себе, что ждет греков-христиан, если они в годину смуты попадутся в руки убивавших друг друга крымских мусульман.
Но даже и тогда, когда Батырь-Гирей был разгромлен отрядом графа Самойлова, а Шагай-Гирей снова подсажен на крымский трон при помощи русских штыков, даже когда он, Шагин, добровольно отрекся от власти, объявив, что не желает быть ханом такого коварного народа, как крымский, — даже тогда христиане, не переселились они своевременно в Россию, чувствовали бы себя на полуострове весьма неуютно. Потому что Турция и после ратификации Кучук-Кайнарджийского мира не отказалась от намерения вернуть себе Крым.
12 августа 1787 года Оттоманская Порта, подстрекаемая Англией и Пруссией, объявила войну России. И снова мы знаем будущее, нам доподлинно известно, что Турции и на этот раз не удалось взять реванш, и Крым остался за Россией. Но это мы знаем сегодня, а тогда… Тогда Потемкин, стремясь обезопасить Крым, выслал навстречу туркам Севастопольскую эскадру под командованием Войновича. Но 8 сентября жестокий шторм разметал российские суда у мыса Канакрия. Один фрегат исчез, как говорится, «с концами», подробности его гибели и по сей день неизвестны. Другой прибило — куда бы вы подумали? — аж в Константинополь, где он, оставшийся без руля и без ветрил, полузатопленный, был пленен. Остальные корабли, основательно потрепанные, вернулись в Севастополь.
Светлейший князь Григорий Александрович запаниковал. Он считал дело проигранным и предлагал Екатерине II оставить Крым. Нетрудно представить себе, какого страха натерпелись бы в Тавриде христиане в таких условиях, если бы в свое время митрополит Игнатий, в ту пору уже почивший в Бозе в благословенном граде Мариуполе, не вывел бы их в Приазовье. Ведь турки даже в цивилизованном XX веке не сочли за труд убить миллион с лишним людей только за то, что молились они не Аллаху, а другому богу.
В XVIII-m церемонились еще меньше.
Но сколько же несправедливых нареканий пришлось выслушать митрополиту от своих неблагодарных духовных чад. И не только при жизни, но и посмертно. И лишь по прошествию многих лет потомки греков — выходцев из Крыма поняли и осознали, что для них сделал преосвященный Игнатий, что он вывел их отцов и дедов из рабства, подобно тому, как библейский Моисей вывел евреев из египетского плена.
Я далек от мысли поддержать Сервантеса, который считал: «Лживых историков надо казнить так же, как фальшивомонетчиков» — крови с нас достаточно. Но те, которые изображают переселение греков из Крыма как безжалостную и беспощадную депортацию, независимо от их намерений и даже против их воли объявляют вождя крымских христиан платным агентом царизма, во имя своекорыстных интересов уведшего свой народ из райского полуострова в суровые степи Приазовья.
На самом же деле митрополит Игнатий был честнейшим, благороднейшим историческим деятелем. Он по справедливости считается национальным героем мариупольских греков, заслужившим возведения в сан святых православной церкви.
Примечание 2000 года
В 1996 году стараниями ныне покойного Игоря Андреевича Налчаджи митрополит Игнатий был канонизирован православной церковью и возведен в сан святого.
Лев ЯРУЦКИЙ
«Мариупольская старина»