Кто первым сказал «э»?
В 1-м томе «Мариупольской старины» я писал: «Мы не станем сейчас разбираться в том, кто первый сказал «э»: митрополит ли Игнатий, духовный пастырь крымских греков-христиан, или всемогущий Потемкин, тайный муж Екатерины II и фактический правитель России, главное — эта идея устраивала обе стороны».
Но теперь, когда разгорелась дискуссия на тему: «Переселение или депортация», очень важно докопаться до истины — кому первому пришла в голову идея организованной массовой эмиграции христиан из Крыма. Если Екатерина II и ее окружение вознамерились провести эту акцию как один из элементов многоходовой операции по присоединению Крыма к России, то это одно дело, если митрополиту Игнатию — совершенно другое.
В 1892 году Григорий Иванович Челпанов. в то время приват-доцент Московского университета, а позднее — профессор, видный ученый-психолог, логик и философ, нашел в Московском архиве и переправил на свою родину в Мариуполь четыре документа, имеющие отношение к Митрополиту Игнатию. Два из них проливают свет на интересующий нас вопрос.
В своем письме Российскому Святейшему Синоду от 29 сентября 1771 года митрополит Готфейский и Кафейский выражает удовлетворение, что «многомилостивый Господь» «вдохнул в святую душу» государыни императрицы Екатерины Алексеевны, «чтобы нас освободить из рук лютейшего тирана христианоненавистника агарянина (татарина. — Л. Я.); и мы теперь удостоилися, что по милости нашей Государыни и у нас теперь сияет благочестие и православие».
Заметим: русско-турецкая война 1768-1774 гг. еще в самом разгаре, полным ходом идут боевые действия и до Кучук-Кайнарджийского мира еще долгих 22 месяца, а преосвященнейший Игнатий уже добивается чести перейти под покровительство России. Правда, к тому времени (июнь 1771 года) 2-я русская армия генерала В. М. Долгорукова при поддержке Азовской флотилии вице-адмирала А. Н. Сенявина захватила Перекоп, а затем быстро заняла Крым. Игнатий все эти события воспринял как зарю освобождения христиан от турецко- татарского ига, хотя, как мы знаем теперь, впереди были еще годы борьбы, унижений и жертв.
Обращаясь к Святейшему Синоду, он пишет: «…Нижайше прошу и с теплыми слезами молю, чтобы и меня, последнейшего вашего раба, к числу и собранию самих меньших архиереев присоединили; чтобы мне отныне и навсегда зависеть от Святейшего Российского Синода; находился бы я под кровом и наставлением вашим; как собственный ваш сын от вас имел бы я в случающихся моих нуждах защищение и предстательство и во всех епархиальных затруднениях как новоначальный от вас получал бы наставления».
К своему посланию к Синоду Игнатий прилагает письмо на высочайшее имя, но этот документ утрачен и нам неизвестен. Нетрудно догадаться, что в нем содержалась просьба к Екатерине II принять митрополита и его паству под защиту и покровительство Российской державы.
Не получив, видимо, ответа, неугомонный митрополит в ноябре того же 1771 года передает прошение на имя императрицы через князя Василия Михайловича Долгорукова, командовавшего армией, захватившей Крым. Более года ждал он ответа, но, очевидно, безрезультатно. Тогда 8 декабря 1772 года он пишет еще одно письмо Екатерине, текст которого обнаружен Г. И. Челпановым.
«Благоволите, владычица моя, оказать мне милость и щедроты, не презрите слез вашего смиренного злосчастного раба! Но налейте елей на мои раны и помилуйте по множеству щедрот ваших, и не оставьте меня быть опять по-прежнему под властью неверных агарян татаров, и ругаему, и обижаему повседневно, и понуждему сильными их повелениями делать то, что закон не дозволяет!»
Не следует, конечно, думать, что Игнатий, заботясь о своей безопасности и благополучии, отделяет себя от своей паствы. «О сем самом, пишет он, усердно просят и здешние моей епархии христиане от первого до последнего не оставлять их отчужденных державного Вашего покровительства, но иметь заступление и защищение Ваше в своих надобностях и нуждах, коих число домов простирается до четырех тысяч».
Идеи переселения христиан в Россию здесь еще нет. Он, правда, просит разрешения приехать в Россию, чтобы «увидеть священное Ваше лице», но, надо понимать, для важного разговора. Забегая вперед, скажем, что Игнатий позднее не раз ездил в Петербург, где был принят в высших кругах.
Между тем митрополит убеждается, что даже присутствие русских войск в Крыму не обеспечивает полной безопасности христиан. Накаленная атмосфера того переломного времени натолкнула Игнатия на мысль, что только выезд из ханского Крыма обеспечит христианам спокойствие и процветание.
Так что первым «э» сказал все-таки митрополит Игнатий.
Лев ЯРУЦКИЙ
«Мариупольская старина»
На фото — Экспонаты музея истории и этнографии греков Приазовья в п. Сартана г. Мариуполь