Звуки прошлого

зимние шины Michelin X-Ice North XIN2
Звуки прошлого. Не те, что записаны на восковые валики Томаса Эдиссона, на граммофонные пластинки начала ХХ века из экзотического материала – шеллака, впоследствии замененного на винил, на магнитофонную пленку и тем более на современные лазерные диски. А те, казалось бы, совершенно незначащие звуки, которые нет-нет, да и  всплывают из глубин памяти,  пробуждая воспоминания о давно ушедших в небытие людях и событиях.

Ночь на излете. Долгий нервный стук в окно до дребезжания стекла. Это дворничиха черенком своей метлы напоминает, что нужно включить лампочку над табличкой с номером дома. Скрипнула панцирная сетка кровати. Бабушка кряхтит, слышно, как она ногами пытается нащупать свои шлепанцы. Наконец, шаркая ими, идет к выключателю, закрепленному у крайнего окна нашей комнаты, к тому самому, откуда пришел разбудивший звук. Щелчок выключателя. Шепот. Бабушка читает «Отче наш» перед иконой. Под ее молитву погружаешься в дремоту.

***

Захрипел репродуктор. Стало быть, до шести остались считанные минуты. По привычке военной поры, когда строго предписывалось подобного рода аппараты не выключать на случай воздушной тревоги, репродуктор всегда соединен с городской радиотрансляционной сетью. Шелест шин автомобилей по брусчатке Красной площади, звуки клаксонов… Пройдет  еще несколько десятков лет, прежде чем на улицах  и площадях  советских городов будет запрещена подача звуковых сигналов автотранспортом. Бой курантов на Спасской башне Кремля, ударами большого колокола отсчитывается шесть часов. Хор и оркестр исполняют Гимн Советского Союза: «Союз нерушимый республик свободных сплотила на веки великая Русь…». Торжественный голос Юрия Левитана: «Московское время шесть часов. Доброе утро, товарищи! Слушайте последние известия…». Затем следуют «Пионерская зорька», «Утренняя гимнастика» с Константином Родионовым, другие передачи, названия которых памятны только поколению, относящемуся к так называемым детям войны.

***

Гудок паровоздуходувной станции завода «Азовсталь»,  оповещающий рабочих первой смены, что уже половина седьмого и пора идти на работу. Второй гудок в семь – начало смены. Еще утренние звуки. Четкий строевой шаг сотен ног – военнопленных немцев ведут на восстановление заводов, металлургического и коксохимического. Ни одного сбоя в этом марше, кажется, на века отработанный темп. Время от времени вклиниваются семенящие шаги одного из немногих сопровождающих колонну конвоиров. Стук колодок – рабочих ботинок, состоящих из вырезанной из полудюймовой доски подошвы и верха из грубого брезента. Такой обувью снабжали парней и девчат из ближних и дальних сел и деревень, завербованных на восстановительные работы…

***

Кашляющий треск изношенных моторов видавших виды полуторок и ЗиСов, самодовольное равномерное гудение полученных по ленд-лизу американских «Студебеккеров» и «Доджей». Хлесткие удары кнута, матерок возницы, жалобное ржание лошади. Прямо перед нашим домом — середина крутого подъема Торговой улицы от Фонтанной до Карла Либкнехта. Шуршанье обрезиненных колес, смешивающееся с прозваниванием бубенчиков на сбруе. На линейке должно быть везут какого-то строительного начальника на объект. А может и не начальника, а врача или фельдшера «скорой помощи». Да, в те достопамятные времена медики на помощь к больному  ездили на линейках. Потому-то при лечебных учреждениях тогдашнего Мариуполя обязательно были конюшни, а приобретением лошадей занимались лично главные врачи.  Душераздирающий рев мотора. Это едет по своим делам на трофейном мотоцикле с коляской человек, с головы до ног облаченный в кожу. На нем летный шлем, огромные очки авиатора, закрывающие половину лица, куртка, застегнутая на все пуговицы, плотно обхватила полный торс, краги и ботинки на толстенных подошвах…

***

Перебранка подле продовольственного магазина, что напротив. Очередь за хлебом. Ее занимают задолго до рассвета. Не только себе, но и родственникам, близким и соседкам.  Но наступает момент истины: разбор кто за кем стоит. «Чего  лезешь без очереди?» — «Как без очереди? Я лично за этой дамой занимала» — «Нюра! Да не за ней я тебе стоять велела. Вон за той бабкой становись» — «Какая я тебе бабка? Сама старуха беззубая!» — «А ты с немцами гуляла!» — «Что? Да я в эвакуации была, пухла от голода в Нижнем Тагиле» — «Жаль, что не сдохла!» Страсти накаляются. К ссорящимся присоединяются другие женщины. Тут возглас: «Хлеб привезли!» Все голоса объединяются в общий гул…

***

Детские шаги. Много детских шагов. Ученицы первой женской неполной средней школы идут на занятия. Они учатся в первую смену. Когда у них закончатся уроки, их места (разномастные столы, парты, сохранившиеся с довоенных времен и сделанные уже в послевоенные годы для своих чад, родителями, занимавшие руководящие посты, —  такова была школьная мебель) – займут мальчики из третьей мужской неполной средней школы. А пока самые прилежные из них готовят домашние задания, прочие же занимаются делами по своему усмотрению.

Шелестящие звуки давно несмазанных шариковых подшипников, щелчок, еще щелчок – подшипники преодолевают стыки плит тротуара. Это мальчишки устроили гонки на самокатах, сделанных собственными руками из двух дощечек и двух подшипников, раздобытых неведомо где. Старт у них  — на углу Торговой и улицы Карла Либкнехта. Оттуда они очертя голову несутся до Фонтанной, где мостовая из грубо отесанных камней, уложенных кое-как, тормозит их стремительное движение…

Решения задач по арифметике, выполнение упражнений по русскому и украинскому языкам, заучивание стихотворений и правил, запоминание немецких слов, очередных параграфов по истории и другим предметам происходит под аккомпанемент радиопередач из Москвы: «Угадайки» и  «Клуба знаменитых капитанов», радиоспектакля по роману Вениамина Каверина «Два капитана» и концерта по заявкам  радиослушателей с голосами Бунчикова и Нечаева, Клавдии Шульженко, Максима Михайлова, Сергея Лемешева, Ивана Козловского, популярных артистов кино Любови Орловой, Людмилы Целиковской, Марка Бернеса. В перерывах включаются Украинское республиканское радио, сталинская областная радиостанция РВ-26, местное радио сообщает городские новости, объявления и постановления горисполкома. В одиннадцать часов звучит: «Передаем новости для областных, городских и районных газет». Женщина-диктор хорошо поставленным голосом монотонно, с паузами, чеканя каждое слово, диктует сообщения ТАСС, передовые статьи и официальные сообщения.

***

Настенные часы в темном резном футляре с начертанными витиеватыми буквами на белой эмали маятника словами «Павелъ Бурэ» давно и  безнадежно стоят. Ориентирами в определении времени служит сетка радиопередач, которая не меняется годами, и, конечно же, гудки «Азовстали»:  в половине седьмого и в семь для первой смены, в половине третьего и три пополудни — для второй, в половине одиннадцатого  и одиннадцать вечера — для ночной. Ведь часы в тот период истории нашей страны были редкостью, до массового выпуска впоследствии популярных наручных часов «Победа» у отечественной промышленности еще не дошли руки. А привезенные демобилизованными воинами немецкие «штамповки» были редки, да и дороги.

***

Иногда летними вечерами дополнением к музыкальным передачам, которые дарил репродуктор,  становились концерты, устраиваемые долговязым белобрысым парнем. Он жил через дорогу от нашего дома. Этот местный меломан распахивал окно, устанавливал на подоконнике немецкую радиолу и часами крутил круглые куски рентгеновской пленки с изображениями различных поврежденных частей человеческого скелета. На этих заменителях фабричных пластинок умельцы самодельными рекордерами наносили звуковую дорожку.   Репертуар был невелик — песни и романсы в исполнении Петра Лещенко, Вадима Козина, Лидии Руслановой, как тогда говорили, запрещенных певцов, — но зато часто за один вечер многократно повторяющийся. К счастью, никто не донес на обладателя пластинок «на костях». А донесли бы «куда следует», попал бы он туда, где «мотали сроки» и Козин, и Русланова.

А в это время в соседнем дворе тишину нарушали голоса малышни, они играли в «жмурки». Сначала — считалка: « Царь, царевич, король, королевич, сапожник, портной, а ты – кто такой?» Минута безмолвия, топот босых ног – прячутся, и тонкий голосок того или той, на которого  пал жребий: «Раз, два, три. Вот мои шаги, кто не заховался, я не виноват!» После этой тирады на смеси русского языка с элементом местного суржика начинались поиски спрятавшихся участников игры. А потом были шум и гам, беготня, споры и сердитые окрики бабушек, чей ранний сон, присущий пожилым людям, был нарушен. В половине одиннадцатого – гудок «Азовстали». Детям пора ложиться спать.

***

Звуки прошлого, при воспоминании о которых щемит сердце.

Сергей БУРОВ