Сталин в Мариуполе
В Мариуполь командующий Юго-Западным фронтом приехал 16 июля 1920 года. Поезд со штабным вагоном мягко подкатил к приземистому вокзалу. Обменявшись рукопожатиями с командованием Азовской военной флотилии и руководством Наморси, А.И.Егоров и, скажем так, сопровождающие его лица на автомобиле отправились в штаб.
Но тут необходимо подчеркнуть немаловажную деталь: среди сопровождающих командующего лиц был также И.В.Сталин, член Реввоенсовета Юго-Западного фронта.
Этот фронт вел боевые действия на огромной территории в двух направлениях: против белопанской Польши (уже разработан был план и вот-вот должна была начаться Львовская операция) и против Врангеля, выползшего из Крыма и добившегося некоторых успехов в Таврии.
Что же заставлю командюгозапа, как не очень благозвучно, но вполне в духе того времени называли Егорова, и члена РВС ЮЗФ Сталина в столь напряженный и ответственный момент борьбы бросить все дела и примчаться в Мариуполь, расположенный столь далеко от Львова и на достаточно почтительном расстоянии от Крыма?
А все началось с боевого эпизода, случившегося 9 июля 1920 года в полусотне верст от Мариуполя и поначалу в оперативных сводках Юго- Западного фронта даже не зафиксированного: первое упоминание о нем появилось только через неделю.
Опасаясь врангелевских десантов, военморы Красной Азовской флотилии перегородили Таганрогский залив минными полями, оставив только секретный проход для своих кораблей. Однако белогвардейцам удалось протралить минные заграждения и в ночь на 9 июля незаметно проскользнуть мимо Мариуполя. Обогнув Кривую Косу, врангелевские суда подошли к хутору Обрыв и беспрепятственно высадили десант. Сколько казаков было высажено, до сих пор в точности не установлено, различные источники называют разные цифры: 500, 1000, 1500. Но совершенно достоверно известно, что это были хорошо обученные и имевшие большой опыт отборные бойцы с пулеметами, пушками и даже самодельными броневиками. Почти все казаки были уроженцами окрестных мест. Из станицы Ново-Николаевской (ныне г.Новоазовск) был и командир десанта полковник Назаров.
Врангелевцы, без всякого сомнения, рассчитывали, что появление белоказаков в родных хуторах и станицах вызовет взрыв антисоветского восстания и численность штыков и сабель Назарова многократно возрастет. Такое массовое вооруженное восстание в тылу у войск, противостоявших наступлению Врангеля в Таврии, могло стать очень серьезным фактором.
Егоров, очевидно, десанту Назарова поначалу серьезного значения не придавал, а может, и не имел о нем сведений. Во всяком случае, первое упоминание об этом эпизоде появилось в сводках только 17 июля, уже после того, как Егоров и Сталин побывали в Мариуполе как раз в связи с высадкой Назарова. Вот как оно сформулировано в «Двухдневной разведывательной сводке штаба Юго-Западного фронта о расположении сил противника на 16 июля 1920 г.»: «Район Азовского побережья. 9.VII в районе Кривая Коса, в 40 верстах от Мариуполя, был высажен десант численностью до 500 бойцов, число которых к концу отчетного периода путем набора добровольцев доведено до 2000 человек».
Однако в Реввоенсовет Республики сведения о десанте полковника Назарова каким-то образом (скорее всего, через Наморси — начальника морских сил Черного и Азовского морей А.В.Домбровского) проникли раньше, чем командование Юго-Западного фронта отреагировало на высадку у Кривой Косы. Председатель РВСР Л.Д.Троцкий, считавший казачество непримиримым врагом советской власти и проводивший жестокую политику «расказачивания», отдал решительный приказ: «В срок, исчисляемый днями, прекратить десанты Врангеля на Азовском море».
К этому времени соперничество между Троцким и Сталиным уже началось. Известно, что последний на одном из приказов председателя РВСР начертал: «Не принимать во внимание». На этот раз Сталин не мог не признать, что приказ правильный: надо было не только быстро и решительно вскрыть нарыв, вызревший в районе станицы Ново-Николаевской, но и решить вопрос безопасности всего Азовского побережья.
Поздним вечером 14 июля поезд со штабным вагоном выехал из Александровска (ныне Запорожье), где располагался штаб Юго-Западного фронта. Трудно сказать, почему они сделали длительную остановку в Волновахе, но именно отсюда 15 июля ушли телеграммы Командарму-13 И.П.Уборевичу, врид командарму-14 Р.П.Эйдеману и Наморси А.В.Домбровскому:
«Для ликвидации десанта противника в районе Кривой Косы приказываю:
Командарму-13 безотлагательно направить в указанный район Первую дивизию Кавкорпуса.
Наморси Домбровскому для содействия этой операции привлечь весь наличный состав Азфлота.
Общее руководство операцией возлагаю на врид командарма-14 Эйдемана с непосредственным подчинением мне.
Ликвидацию десанта закончить не позднее 18 июля.
Получение отданных распоряжений донести мне.
Командюгзап ЕГОРОВ.
Член РВС ЮЗФ СТАЛИН».
Надо отдать должное Наморси Алексею Владимировичу Домбровскому, командованию Азовской флотилией и местным военным властям: и до приказа Егорова они не бездействовали.
Как только в 8 часов утра 9 июля с Ново-Николаевского поста наблюдения пришло в Мариуполь тревожное сообщение о высадке врангелевцев, А.В.Домбровский поручил С.Е.Маркелову (командующий Е.С. Гернет был болен) повести флотилию к Кривой Косе и вступить в бой с кораблями противника.
Между тем Назаров захватил поселок Кривая Коса (ныне Седово), а затем и Ново-Николаевскую и перерезал дорогу Мариуполь-Таганрог. Тотчас же из Мариуполя и Таганрога двинулись чоновцы (бойцы частей особого назначения), вооруженные рабочие, бойцы караульных частей. На велосипедах, арбах, верхом и пешком подтягивались негустые силы, находившиеся на Азовском побережье, чтобы вступить в бой с десантом.
Азовская же флотилия под командованием С.Е.Маркелова, делая смехотворные четыре с половиной узла (четыре с половиной мили) в час, в тот же день, 9 июля, добралась-таки до Кривой Косы и дала бой шести врангелевским кораблям.
А.В.Немитц, впоследствии вице-адмирал, а тогда командующий Мор скими силами Республики, прибывший в Мариуполь 16 июля 1920 года вместе с Егоровым и Сталиным, в своих воспоминаниях так оценил бой у Кривой Косы:
«Маркелов принял назначение и повел флотилию в бой… Он был первый раз в бою, но довел его до победного конца. Это подвиг… Налицо и результат: неприятель отступил и больше не посмел вступить в бой. Тактически — победа, стратегически — лишение Назарова сообщений, создание невозможности для него отступить». 10-14 июля суда Азовской флотилии подвергли артобстрелу станицу Ново-Николаевскую и другие места, захваченные белогвардейцами. У хутора Засодовского была высажена пулеметная команда, также вступившая в бой с казаками И хотя 15 июля назаровцев удалось наконец выбить из Ново-Николаевской, покончить с десантом даже после приведенного выше приказа Егорова удалось не сразу. Так, в сводке оперативного штаба Юго-Западного фронта от 17 июля сказано: «В районе Кривой Косы упорные бои с переменным успехом».
Конечно, меры, принятые Уборевичем и Эйдеманом по приказу Егорова, возымели действие: десант был зажат у Кривой Косы в тиски. Но полностью окружить его и уничтожить там не удалось. Назаров вырвался из не успевшего сомкнуться кольца и стал уходить в направлении Новочеркасск-Грушевск. Проделав многокилометровый рейд, он был настигнут и окончательно разгромлен только у реки Маныч. Повторения Верхнедонского (Вешенского) восстания не получилось.
Возможно, что в Мариуполе, анализируя обстановку в районе Кривой Косы, Александр Ильич Егоров предвидел именно такой дальней- ‘ий ход борьбы с группой Назарова. Но командующий хорошо понимал, насколько справедливо требование Реввоенсовета Республики покончить не только с полковником Назаровым, но вообще с возможными врангелевскими десантами на Азовском море. Именно поэтому свой рабочий день 16 июля 1920 года он организовал так уплотненно, что и минуты не выпало на отдых.
Вместе со Сталиным в сопровождении Немитца, Домбровского и Гернета он познакомился с кораблями флотилии, их вооружением, политико-воспитательной работой (тут самолюбие члена РВС ЮЗФ было удовлетворено: одна из канонерских лодок флотилии называлась «Сталин», в то время как «Троцкий» был жалким сторожевым катером, наспех вооруженным полевой пушчонкой, привязанной колесами к кнехтам). Одновременно Егоров предпринял ряд мер для усиления флотилии и организации обороны побережья. Именно в это время в Мариуполе начала формироваться Морская экспедиционная дивизия в составе шести полков.
Солнце уже закатилось, когда командующий со своими людьми снова приехал в штаб флотилии. Приказав порученцу, чтобы тот распорядился через 30 минут подать поезд прямо к штабу, Егоров и Сталин, оставив морское начальство закончить свои морские дела, вышли к морю прогуляться.
Штаб находился в здании, стоящем поблизости от судоремонтного завода и отмеченном ныне N 1 проспекта Лунина и мемориальной доской. Постояв у ней, перехожу асфальтовое шоссе (тогда, в 20-м, оно было булыжным), через две колеи железнодорожного полотна (тогда путь был одноколейным) и останавливаюсь у кромки берега, где Егоров и Сталин прогуливались, наслаждаясь прохладой после жаркого во всех отношениях дня.
— А не окунуться ли нам разочек, товарищ Сталин! — вдруг озорно сказал Егоров, расстегивая широкий ремень, перехватывавший стройную фигуру командующего.
Сталин отказался: пишут, что он не любил купаться и не умел плавать. Объясняют тем, что после того, как в случайном дорожном происшествии двадцатилетний Сталин повредил левую руку и со временем она стала короче и слабее правой, он тщательно скрывал свою частичную сухорукость, старался не раздеваться при людях и редко показывался даже врачам… Во время отдыха на Черном море (пишет Рой Медведев) обычно гулял вдоль берега, не снимая одежды.
А Егоров, всласть накупавшись, уже выбирался на берег, шумно отфыркиваясь, потом по-мальчишечьи попрыгал на одной ноге, выливая набравшуюся в ухо воду. Биограф Сталина пишет, что тот «всю жизнь недолюбливал высоких и физически крепких людей». Егоров был как бы самой природой создан для ратных трудов, для стойкого перенесения невзгод и тягот воинской службы: его фигура была воплощением физической мощи. В Егорове Сталина поражало его необычайное человеческое обаяние, какое-то особое добродушие, сплавленное со стальной волей. Они впервые встретились под Царицыном, где Егоров командовал Десятой армией и обеспечил успешную оборону города. И вот с тех пор они вместе не раз ели из одного котелка, укрывались, случалось, одной шинелью.
Неспешно одевшись, Егоров возбужденно рассказывал Сталину что- то смешное. Тот сдержанно улыбался, покуривая трубку.
Глядя на этих мирно беседующих людей, вознесенных революцией на высокие посты, кто мог бы подумать в тот теплый июльский вечер тревожного 20-го года, что стоят сейчас на песчаном азовском берегу не два товарища по борьбе, объединенные высокой идеей защиты революции, а будущий палач и его будущая жертва?
Но прежде чем предать свою жертву мучительной смерти, этот человек в наглухо застегнутой тужурке, которая станет вожделенной модой для нескольких поколений, сделает Егорова Маршалом Советского Союза, назначит на высокий пост начальника Генерального штаба красной Армии. И маршал много сделает для укрепления оборонной мощи страны — это признают не только друзья, но и враги. Сталину доложат: немецкие штабисты высоко оценивают Егорова, считают, что маршал обладает «аналитическим умом», что он «сильный военачальник». Но в тот момент будущий генералиссимус больше ценил мыслящих ординарно, но зато послушных.
После расстрела Тухачевского. Якира и других видных военачальников Егоров почувствовал, что тучи сгущаются и над ним. В январе 1938 года он получил назначение на должность командующего Закавказским военным округом. Это было, конечно, значительное понижение. Едва он добра, до Тбилиси, как узнал, что в Москве по обвинению в шпионаже арестована его жена, профессиональная актриса и пианистка.
21 февраля 1938 года Ворошилов срочно вызвал Егорова в Москву. Нетрудно было догадаться, зачем.
Для выдвижения чудовищных обвинений против Егорова выбрали «удачный» день — 23 февраля, двадцатилетний юбилей Красной Армии, одним из выдающихся организаторов и полководцев которой и был Александр Ильич. А.И.Тодорский вспоминал, что на заседании Политбюро, где обсуждалось «дело Егорова», Сталин резко выступил против него, и это решило судьбу маршала. Бывший фронтовой товарищ не поленился и собственноручно составил такой документ:
«Ввиду того, что, как показала очная ставка т. Егорова с арестованными заговорщиками Беловым, Грязновым, Гоинько, Седякиным, т.Егоров оказался политически более запачканным, чем можно было думать до очной ставки, и, принимая во внимание, что жена его, урожденная Цешковская, с которой т.Егоров жил душа в душу, оказалась давнишней польской шпионкой, как это явствует из ее собственного показания, — ЦК ВКП(б) признает необходимым исключить т.Егорова из состава кандидатов в члены ЦК ВКП(б).
И. Сталин».
Даже то, что с женой жил «душа в душу», поставлено в вину. И неужто никто тогда не знал, как добываются «собственные признания»? Во всяком случае путем опроса членов и кандидатов в члены ЦК это постановление было принято единогласно.
«Собственных признаний» хотели добиться и от маршала. Год мучились ежовско-бериевские костоломы с Егоровым, да так ничего и не добились. Особенно изуверски они пытали его в день, который Александр Ильич имел все основания считать для себя большим праздником, — День Красной Армии. Он умер в пыточной камере 23 февраля 1939 года. Умер несломленным, не оговорив ни себя, ни других. Как и маршал Блюхер, тоже умерший под пытками.
Они были настоящими солдатами, эти первые советские маршалы.
***
Со стороны станции Мариуполь медленно наплывали огоньки штабного поезда. Прощание было коротким и по-военному сухим. Сталин задержался у вагонной двери, пропуская вперед Егорова. Официально первым лицом на Юго-Западном фронте был все-таки он, Александр Ильич Егоров.
…В «доброе старое время» на вокзале в Волновахе висела мемориальная доска в честь пребывания на этой станции в июле двадцатого года «отца народов». Памятная доска была и на здании, где в гражданскую войну в Мариуполе располагался штаб Азовской военной флотилии. Что Егоров не упоминался на досках ни в Волновахе, ни в Мариуполе – об этом и говорить не приходится.
После отъезда ХХ съезда доски сняли. Но имя Егорова и его заслуги и по сей день не отмечены в наших местах.
ПОСТСКРИПТУМ 1997 года.
Публикация этой статьи 22 февраля 1989 года в «Приазовском рабочем» вызвала неожиданную для меня реакцию. Мне рассказывали, что в те дни в троллейбусе 4-го маршрута, когда проезжали мимо бывшего здания штаба Азовской военной флотилии, пассажиры оживлялись: «Вот здесь, здесь был Сталин». За точность сведений не поручусь, но меня уверяли, что пенсионеры ходили на тот участок городского пляжа возле судоремонтного завода: здесь гулял товарищ Сталин. И будто бы даже цветы возлагали.
Вынужден признаться, что сцену купания будущего Маршала Советского Союза на глазах у будущего генералиссимуса я выдумал от начала до конца. Остальное — все правда.
Лев Яруцкий