Виктор Михайлович Арнаутов вернулся в Мариуполь через сорок с лишним лет после того, как он — выпускник Мариупольской Александровской мужской гимназии — покинул отчий дом.
О том, как он прожил эти четыре десятилетия, можно прочесть в двух изданиях книжки «Жизнь заново». Она написана с его слов. Наверное, что-то присочинили, а что-то опустили, но главные вехи его жизненного пути все же в ней обозначены.
Учеба в Елисаветградском кавалерийском училище, первая мировая война, служба в белой армии, отступление на восток, к Омску, переход российско-китайской границы, мытарства в Харбине, занятия в художественной студии «Лотос». Потом были переезд в Мукден, встреча с Лидией Васильевной Блонской — дочерью генерала, выброшенного, как и он, Арнаутов, кровавым валом революции и гражданской войны за пределы родной земли. Встреча эта – как вы догадались — закончилась браком, плодом которого стали сыновья Миша и Вася, родившиеся в Китае, и их младший брат Яша — судьбе было угодно, чтобы он появился на свет в Мексике.
В Китае Виктор Арнаутов — еще недавно боевой кавалерийский офицер — занимается выездкой лошадей на конном заводе своего тестя. Но его влечет совсем другое: он мечтает о живописи — зерна, брошенные некогда мариупольским учителем рисования Василием Петровичем Тарасовым, дали ростки и породили мечту стать профессиональным художником.
Эта мечта привела Арнаутова в 1925 году в Сан-Франциско, в Калифорнийскую школу изящных искусств. Именно в этой школе он увлекся фреской. Ему посоветовали отправиться в Мексику. Там работал уже в то время прославившийся на весь цивилизованный мир Диего Ривера.
Молодой художник помогает великому мастеру расписывать стены дворца в Куэрнаваке, национального дворца в столице Мексики. Арнаутов прошел рядом с Риверой путь от растиральщика красок и штукатура до живописца и понял, что время ученичества закончилось.
Он возвращается в Сан-Франциско, делает уже самостоятельно росписи, занимается графикой. В конце тридцатых годов Виктор Михайлович приступает к преподаванию на факультете искусства и архитектуры Станфордского университета.
Знал ли он тогда, что в то самое время в Мариуполе был арестован и расстрелян энкаведистами тишайший отец Михаил — его отец? Знал ли он тогда, что умерла от горя и унижений его мать? Тогда, наверное, не знал.
Через неделю после нападения гитлеровцев на Советский Союз в Сан-Франциско эмигранты — выходцы из России — собрались на митинг. Они решили создать Русско-американское общество по оказанию помощи Красной Армии, а его председателем избрали художника и педагога Виктора Арнаутова.
Виктор Михайлович и его жена Лидия Васильевна с головой уходят в общественную работу, организовывают собрания, собирают средства на вооружение и продовольствие для истекающего кровью Отечества.
Война закончилась, а деятельность Общества не прекратилась. Не всем в США это нравилось, тем более, что в своем творчестве художник Арнаутов все больше и больше обращается к остросоциальным проблемам: борьбе рабочих за свои права, безработице, положению «цветных» в Америке… Град угроз и неприятностей свалился на Арнаутова после его участия в одной из выставок с карикатурой на Ричарда Никсона, который в будущем стал президентом США, чья президентская карьера, как известно, закончилась скандалом.
Более сорока лет жизни прошло на чужбине, было все: и отчаяние, и борьба за выживание, но были и успех, и признание, наконец, был достаток. И все же тоска по родине ни на минуту не оставляла нашего земляка.
Здесь прервем наше повествование и дадим слово Маргарите Михайловне Астаховой: «В 1961 году мы с братом получили сообщение, что наш дядя — родной брат нашей мамы — Виктор Михайлович Арнаутов с женой приезжают в Советский Союз. Им разрешили приехать на родину в качестве туристов, но не в Мариуполь, закрытый для въезда иностранцев, а в Донецк. Мама наша в то время была тяжело больна и в Донецк на встречу с дядей поехали я и мой брат Владимир. Там, в Донецке, Виктор Михайлович сказал, что он все документы послал в Москву с просьбой разрешить вернуться в Союз для постоянного жительства. Я не удержалась, стала отговаривать: «У нас вам будет хуже, чем в Америке, здесь совсем другие условия». А в ответ услышала: «Зато я буду дома».
Прилетев в Сан-Франциско, чета Арнаутовых стала готовиться к возвращению на Родину. Но, видно, не судилось Лидии Васильевне вновь увидеть родную землю. Осенью шестьдесят первого года она попала в автомобильную катастрофу и вскоре скончалась от полученных в ней травм. Внезапно наступившее одиночество еще больше укрепило решение Виктора Михайловича ехать домой…
В 1963 году Арнаутов приехал в Мариуполь. Об этом времени Маргарита Михайловна вспоминает так: «Жили мы тогда в Днепропетровском переулке, квартира была на первом этаже, темная, неудобная. Мы освободили для дяди Вити спаленку, там он сложил большой свой багаж, в основном все это были картины. Часто я говорила: «Вот видите, дядя Витя, вы здесь никогда не будете иметь то, что имели в Америке». Он же всегда отвечал одно и то же: «Зато я на родине, зато я в родном городе, я дома».
С шестьдесят пятого года жизнь Виктора Михайловича наполнилась новым смыслом. Во время поездки в Ленинград он познакомился с искусствоведом Нонной Владимировной Талепоровской и вскоре соединил с ней свою судьбу.
Нужно отдать должное местным художникам и городским властям. Для Арнаутова они сделали все, что было в их силах: в панельном доме на вновь отстроенной улице Лавицкого ему выделили двухкомнатную квартиру-«трамвайчик», обеспечили работой — всем известное в Мариуполе панно на Доме связи Виктор Михайлович выполнил вместе с мариупольским художником Григорием Пришедько. Затем ему был дан большой заказ на оформление интерьера аэровокзала. Виктор Михайлович вспоминал Виктора Павлюка с большой признательностью за его помощь в создании этого монументального произведения.
Мозаика на школе №54.
В памяти мариупольских художников Арнаутов оставил неизгладимый след. Художник Валентин Константинович Константинов рассказывал: «Всегда вспоминаю первую встречу с Виктором Михайловичем. Заходит элегантный мужчина и говорит:
— Я из Америки, художник Арнаутов Виктор Михайлович.
— Как — из Америки?
Я подумал: неужели я ослышался? Тогда он повторил все сказанное еще раз.
— Куда же вы приехали, Виктор Михайлович? Это же дико! Что здесь вам делать?
Он был смущен этой тирадой, услышанной из уст члена правления Союза художников.
Запомнилась и последняя встреча. Виктор Михайлович показывал и комментировал диапозитивы своих росписей. Это был удивительный вечер. Методично, шаг за шагом, он делал анализ каждого из произведений. Да, это был маэстро!».
А вот воспоминания еще одного художника — Леля Николаевича Кузьминкова: «Если говорить об Анаутове как о монументалисте, то для него не был свойственен тот пафос, который выражен, например, знаменитой мухинской скульптурой «Рабочий и колхозница». Он был сторонником более сдержанной, глубокой подачи образа.
Несмотря на то, что Виктор Михайлович был профессором, мастером рисунка, превосходным графиком, он вместе с нами занимался студийным рисованием с натуры.
Что еще было характерно в его творчестве? Вот его знаменитая «Безработная мать». Для кого-нибудь это был бы обыкновенный рисунок с натуры. А он сумел и из этого сделать картину.
Он всегда мог ненавязчиво, мудро дать совет, передать знания, накопленные за время своей большой жизни в искусстве».
Если верить книге «Жизнь заново», Арнаутов был счастлив, вернувшись в Мариуполь. Но вернулся-то он не в тот город, в который стремился. Дом, где прошло его детство, сожгли немцы. Теперь на его месте стояло незнакомое строение. Исчезли церкви, на месте живописных лугов торчали трубы металлургического завода… И можно лишь представить, с какой горечью он слушал рассказ близких о мученической кончине своего отца, о страданиях матери. Сестру свою он тоже не застал в живых. Был ли он счастлив?
Сергей Буров
1996 г.