Кажется, еще совсем недавно в нашем городе в большом почете были сталевары. Впрочем, как и другие металлурги. О них печатали в газетах и журналах пространные очерки, снимались кинофильмы, слагались стихи, художники писали их портреты. Даже у въезда в город установили скульптуру – крепыша со сталеварской ложкой в руке. Имена многих представителей этой, прямо скажем, героической профессии были хорошо известны горожанам. Конечно, известность создавалась не без помощи прессы и радио, но, будем справедливы, популярность свою большинство, как тогда говорили, знатных сталеваров, зарабатывало тяжелейшим физическим трудом, выносливостью, природной смекалкой, практическим опытом и интуицией. Ведь правду говорили, что мастерство людей плавящих сталь слагается из ремесла и искусства, помноженных на трудолюбие. Теперь эти люди практически забыты, и лишь изредка заводские многотиражки вспоминают о них.
…От прежней славы своего именитого мужа у Ангелины Николаевны Шкуропат остались лишь большой портрет ее Василька в фуражке с притороченными к козырьку темно-синими защитными очками (неведомый фотограф готовил снимок на конкурс, а лишний отпечаток подарил своему «натурщику»), да тоненькая красная папка с несколькими пожелтевшими от времени вырезками из газет, грамотами, полученными Василием Андреевичем в последние годы жизни.
Сталевар Шкуропат особого значения не придавал ни славе, ни ее материальным свидетельствам. Пришло как-то письмо из музея Черноморского флота, пришлите, мол, для экспозиции, принадлежащие вам вещи. Он и направил без сожаления в Севастополь и фотографии разных лет, и депутатское удостоверение, и покрытый рубиновой эмалью значок депутата Верховного Совета СССР. Благо, что он к тому времени уже сложил с себя полномочия «представителя народа в высшем органе государственной власти». А еще раньше также, будто на время, взяли в Музей революции, что в Москве, его орден – награду правительства Польши за помощь, оказанную тамошним металлургам. Взяли и не вернули.
Не за наградами и званиями пришел в сорок восьмом году Василий Шкурапат, демобилизованный моряк в азовстальский мартеновский цех. Пришел, чтобы деньги зарабатывать, семью кормить. Успел к тому времени обзавестись женой, двумя дочками-малютками и парой фанерных чемоданов с немудрящими пожитками. Вот и «вкалывал» ради заработков, ради семьи. Это уже потом пишущая братия на разные лады разрисовывала, будто с детства его тянуло к мартену, к бурлящей стали. А, может, и правда тянуло?
В мартеновском цехе Василий не был новичком. Еще до войны, поработав некоторое время в угольной шахте, поступил в ФЗО учиться на подручного сталевара. Потом работал в том цехе, где проходил практику. От мартеновских печей его призвали на флот. Как поступил в тридцать восьмом году «салагой» на палубу эсминца «Незаможник», так и покинул ее в сорок восьмом, правда, уже старшиной-сверхсрочником.
За это десятилетие пришлось пережить изнурительные многосуточные походы, оборону Одессы и Севастополя, минные атаки вражеских торпедных катеров, бомбовые налеты с воздуха и артиллерийские с берега, контузию и бесконечные вахты дальномерщика. Но были в этом десятилетии и светлые дни. В сорок втором году, когда потрепанный в боях «Незаможник» зашел в порт Батуми латать пробоины, геройский моряк- дальномерщик познакомился на судоремонтном заводе с разбитной девчонкой-разметчицей Ангелиной. Сблизило их поначалу одиночество, а потом и любовь. Позже удивлялись, что не встретились раньше, еще в Севастополе.
Ангелина приехала туда с подружками еще в сороковом году после семилетки. Надумали они – жительницы древнего городка Юрьев-Польский, что стоит на речушке Колокша, стать моряками. В военно-морском училище девчатам велели блажь из головы выбросить и возвращаться восвояси домой к родителям на Владимирщину. Но как возвращаться? Поди, засмеют.
Поступили в судостроительный техникум. Но учиться пришлось не долго: началась война. Техникум вскоре закрыли. Предложили идти работать на завод имени Орджоникидзе. Там Ангелина и освоила профессию разметчицы броневых плит для ремонта кораблей. Когда началась осада Севастополя, транспорт с оборудованием и ремонтниками ушел в Туапсе, потом два месяца были в Поти, а после Поти осела Ангелина в Батуми. Теперь, когда она познакомилась с Василием, каждый заход «Незаможника» в Батуми стал для нее праздником, Они встречались три года кряду, поженились только после окончания войны.
Ангелина Николаевна, вспоминая первые годы жизни в Мариуполе, рассказывала: «Сначала снимали комнату в частном доме на Новоселовке. Жили скудно. Частенько уходил Вася на смену с бутылкой молока и краюхой хлеба. Главным его наставником был опытный сталевар Ульянов. Уставал мой муж страшно, но не сдавался. Ни о какой славе не мечтал. Одна мысль его сверлила: как бы побольше заработать. А как заработать? Чем больше стали сваришь, чем меньше брака, тем премия больше».
Шкуропат научился варить скоростные плавки. Сметливость и упорство в труде заметили. Стали писать о нем в газетах, сначала в заводской многотиражке, потом – уровнем выше. Объявили Василия Андреевича и его сменщиков – Минина и Малецкого – инициаторами очередного почина. Но для него самого ничего не изменилось: как работал самозабвенно, так и продолжал. Опыта, правда, прибавилось. Послали в Польшу обучать металлургов «братской страны» скоростному сталеварению. Поляки дивились мастерству и выносливости советского рабочего.
В пятьдесят восьмом году к боевым наградам — ордену Отечественной войны, медалям «За отвагу», «За боевые заслуги» и другим добавился орден Ленина и Золотая медаль «Серп и молот». Он стал одним из первых Героев Социалистического Труда в нашем городе. Избрали его в Верховный Совет СССР. Как депутат, хлопотал за людей: кому квартиру получать, кому пенсию заслуженную оформить, кому санаторную путевку «выбить». Не знали избиратели, что их депутат с женой и повзрослевшими дочерьми ютятся в одной комнате уплотненной квартиры. Позже, правда, дали ему в самом центре города отдельную двухкомнатную. Но тут одна из дочек вышла замуж, привела мужа – и снова теснота у Шкуропатов.
То ли десять лет флотской службы сказались, то ли от рождения характер такой, но привык Василий Андреевич к дисциплине. Сказали: надо быть рабкором, что ж – стал писать заметки в газеты. Звали на встречи с молодежью – шел, несмотря на усталость и недомогания. Безотказность одаривали пестрыми листками грамот, иногда цветком гвоздики. Никогда ничего для себя и своих близких не просил.
Исполнилось пятьдесят, решил уйти из мартеновского цеха. Вполсилы работать не хотел, на полную уже здоровья не хватало: годы сказывались. Вспомнил молодость, некоторое время работал боцманом на прогулочном катере. Его постепенно в городе стали забывать. Появились новые герои, новые имена. Все принимал как должное. Так и покинул бренный мир почти в безвестности.
Сталевар Василий Шкуропат в буквальном смысле этих слов прошел испытания огнем, водой и медными трубами славы. Прошел и остался самим собой – простым Человеком-Тружеником.
Сергей БУРОВ.