Незатейливую красоту этого здания надо наблюдать (и фотографировать) зимой. Потому что летом 32-е отделение связи с головой утопает в зелени расположенного перед ним скверика. Зеленые акации так плотно укрывают этот дом, что с противоположного тротуара улицы ни человеческий глаз, ни кинофотообъектив не в состоянии охватить его целиком, с классической симметрией, с его неброской, но пленительной гармонией.
Если читатель почувствует, что в словах моих присутствует так называемая грустинка, то он будет совершенно прав. Я действительно с печалью и грустью любуюсь этим уголком старого Мариуполя, этим уютным зданием, потому что суждено ему в скором времени исчезнуть навсегда. Но, как сказал классик, «печаль моя светла». Потому что на этом месте в ближайшие годы расцветет «Юность». Так назван будущий молодежный комплекс, сокращенно — МЖК.
Уже создан и получил престижную премию авторский коллектив «Юности»: архитекторы В. Зотов, И. Лебедев, Э. Андрущкевич, Н. Улыбина, конструктор Н. Ткач и В. Галюта.
«Приазовский рабочий» опубликовал впечатляющую фотографию макета «Юности», а архитектор В. Земляной пишет: «Этот индивидуальный проект здания предусматривает гармоническое включение объекта в историческую застройку. Будут применены оригинальные элементы пластики и цветового решения фасадов, вертикальные акценты в виде башен, оформленные элементами монументально-декоративного искусства и малых форм архитектуры».
Тот же автор сообщает, что «неординарное произведение фантазии, точного расчета, новых конструкций и изобретательности» расположится «на месте ветхих и аварийных зданий по ул. Варганова и Энгельса».
Мне удалось выяснить, что «ветхое и аварийное» здание 32-е отделение связи построено в 1936 году. Значит, ему еще нет и шестидесяти. А в 1965 году, когда я поселился возле старой водонапорной башни, ему было всего лишь каких-нибудь тридцать. Но отчетливо помню, что оно тогда воспринималось мной как старинное. Да и не могло оно иначе восприниматься, с его «лица необщим выражением» на фоне удручающе стандартных «хрущевок».
Тогда, в шестьдесят пятом, отделения связи, помнится, в этом здании (ул. Энгельса, 41) не было. Но вскоре оно открылось под номером 32. Я обратил внимание, что жители упрямо называли 32-отделение «старой почтой». Должно быть, решил я, в память о существовавшем здесь раньше почтовом отделении.
Корни оказались весьма глубокими, они уходят в XIX век.
В 1897 году в этом районе Мариуполя поселился Александр Серафимович, будущий автор «Железного потока». Жил он в доме Камбуровых, располагавшегося на месте нынешней «азовстальской пятиэтажки» (ул. Энгельса, 39). Сохранилась фотография этого дома — на фоне водонапорной башни. Башня построена в 1910 году, и это говорит о том, что снимок сделан не во времена Серафимовича, но в данном случае это не имеет значения.
Серафимович был мариупольским собкором, по-современному выражаясь, газеты «Приазовский край». Редакция находилась в Ростове, и Серафимовичу очень часто приходилось наведываться на почту, чтобы отправить в газету очередную зарисовку мариупольской жизни.
Читатель должен представить себе, что сто лет назад место, о котором идет речь, было окраиной Мариуполя. За улицей Константиновской (Энгельса) шел пустырь. Вот почему Серафимович пишет: «Если вам нужно сдать деньги или получить посылку в Мариуполе, отправляйтесь на самый край города, совсем в противоположную сторону от базара (ныне пл. Освобождения), от лавок, от наиболее оживленной части города. Здесь вы увидите длинные, низкие, угрюмые, приземистые хлебные амбары».
В одном из этих амбаров, на том самом месте, надо понимать, где сейчас 32-е отделение связи, и находилась в то время почта. Обстановка в этом учреждении была весьма непривлекательной:
«Открываете вы дверь и пятитесь: оттуда «шибает». Но делать нечего, вбирайте в себя побольше воздуха, наклоняйте голову и лезьте. Что же это? Да тут полутемно, ничего не разберешь, никуда не пролезешь: кругом, налегая друг на друга, толкутся люди в удушливой, густой, смрадной атмосфере человеческой испарины, дыхания».
Многие нынче считают, что очереди — изобретение большевиков. Дескать, как только установилась совдеповская власть, так и возникли очереди, неизменный символ социализма, феодального, военного, развитого, недоразвитого — называйте, как хотите. Но если быть объективным, надо также признать, что не все идет от большевиков. Знаменитая, например, продразверстка, была введена не Лениным, а еще при царе, в 1916 году. Что же касается очередей…
Приведем еще несколько строк из корреспонденции Александра Серафимовича почти столетней давности о порядках на Мариупольской почте:
«Проходит час, другой. Пот с вас льется градом, вы задыхаетесь; там в углу что-то делают. «Боже мой, да когда же это кончится?!» Голова у вас начинает кружиться, тело расслабляется: сказывается, очевидно, отравление этой ядовитой атмосферой. «Да все равно, помирать когда-нибудь надо же! Упаду — выволокут на свежий воздух». И вы уже не чувствуете ни времени, ни пространства, ни толпящихся, задыхающихся вокруг вас людей; в ушах легкий звон и в голове спутанные, неясные мысли, как полубред».
Так что если сегодня вам приходится выстаивать томительные минуты в очереди, можете себя утешить: «Бывали хуже времена».
Помимо трудностей с почтовыми отправлениями, вызванными теснотой и неприспособленностью помещения, сложности возникали также из-за режима работы этого учреждения. Почта открывались в восемь утра и работала до двух. Затем следовал обеденный перерыв, который длился целых три часа. Почему так долго? Право, не знаю. Может быть, потому, что обед состоял тогда из многих блюд, («Нескоро ели предки наши») поглотить их за 15-20 минут, как умудряемся мы делать это сегодня, было невозможно. А может быть, почтовые чиновники считали нелишним после тяжелого обеда немного подремать. Скорее всего, думаю, они разделяли мнение старого князя Болконского из «Войны и мира», считавшего, что послеобеденный сон — серебряный, а вот сон до обеда — золотой. При трехчасовом перерыве можно было позволить себе и злато, и серебро. Тем более, что толкаться в трамваях и троллейбусах и мчаться за тридевять земель на обед не приходилось: все почтовые чиновники жили в нескольких шагах от конторы.
Впрочем, не спешите завидовать комфортной жизни тогдашних тружеников связи. Еще раз предоставим слово Александру Серафимовичу: «…Вокруг стола сидят, согнувшись, чиновники. Вы подаете письмо, взглядываете им в лица, и странное ощущение боли и сожаления сжимает ваше сердце: потухшие взоры, болезненные, истомленные лица. Вам пришлось пробыть в этой удушливой атмосфере полтора-два часа, и вы уже умирать собрались, а эти люди целые дни должны жить, дышать, работать в этой отраве, работать сверх сил человеческих».
После трехчасового обеденного перерыва почта в будние дни опять открывалась на два часа — с 5 до 7 вечера. Зато семь дней в году (примерно столько же, сколько и в наше время) почта не работала вовсе: 1 января, в первый день Пасхи, в день Благовещения Пресвятой Богородицы (25 марта), в день Троицы, в день коронования Николая 11/14 мая, в день тезоименитства государя императора (6 декабря) и в первый день Рождества Христова (25 декабря).
Гораздо больше было у почтовых работников коротких рабочих дней. Последние, между прочим, в корне отличались от нынешних. Если сегодня предпраздничный рабочий день короче всего на два часа, то в те времена он длился всего два часа. Причем этих коротких дней было столько, что трудно понять, как люди могли запомнить все эти «полупраздники».
По два часа почта работала в день Богоявления (6 января), в день Сретения Господня (2 февраля), в день перенесения мощей святого Николая Чудотворца (9 мая), в день апостолов Петра и Павла (29 июня), во второй и третий день Рождества Христова, в субботу Сырной недели, в пятницу и субботу Страстной недели, во второй день Святой Пасхи и т. д., и т. д.
Короткие рабочие дни были также 23 апреля (тезоименитство императрицы Александры Федоровны), 6 мая (день рождения Николая II), 25 мая (день рождения Александры Федоровны), 22 июля (день тезоименитства императрицы Марии Федоровны), 30 июля (день рождения наследника престола цесаревича Алексея), 21 октября (день восшествия на престол Николая II) и, наконец, 14 ноября (день рождения императрицы Марии Федоровны. Заметим попутно, что, подобно олимпийским чемпионам и американским президентам, императрицы в старой России никогда не были бывшими. Даже вдовствующие).
Получается, что 28 дней в году, целый месяц, почта открывалась только на два часа. Правда, она работала и в воскресные дни, но — тоже по два часа. Удивительно ли, что собирались такие невероятные очереди?
Но наплыв посетителей Серафимович объясняет еще и тем, что почта была единственной в городе, а население в связи с пуском металлургического завода «Никополь» и строительством «Провиданса» стремительно росло.
Стенания населения, терпевшего бедствие от перегруженности почтовой конторы (на весь тридцатитысячный город было всего два почтальона, или, как называет их Серафимович, разносчика), дошли наконец до начальствующих ушей. Через год после появления в газете цитированной корреспонденции почтовое отделение открыли на станции Сартана. В городе тоже открыли новую контору, она располагалась на Таганрогской (ул. Артема). Вот тогда, думаю, то есть почти сто лет назад, контора, находившаяся напротив дома Камбуровых, и стала в народе называться старой почтой.
Я расспрашивал многих старожилов: что было на месте здания 32-го отделения связи в начале 30-х годов. Никто не помнит. Но один человек ответил мне мудро: «Тоже почта».
Видимо, так и было. А потом, когда после некоторого перерыва в этом здании снова открылось отделение связи, люди вполне естественно стали называть 32-е отделение (оно по праву, если бы не перерыв в деятельности, должно было бы носить один из первых, если не первый номер) старой почтой.
Я, конечно, не имею ничего против грядущей на этом месте «Юности». Как говорил вышедший из моды Маяковский: «Для стройки не жаль ломаний». Хотя здания «старой почты», еще не достигшего пенсионного возраста, такого, в сущности, молодого, мне искренне жаль. Так давайте хоть своевременно сфотографируем этот исторический уголок, сохраним память еще в одной странице биографии уходящего в прошлое старого Мариуполя.
1993 г.
* * *
Эту главу «Приазовский рабочий» опубликовал 30 января 1993 года. А уже через несколько месяцев 32-е отделение связи и другие учреждения, располагавшиеся в здании старой почты, «рассовали» по разным местам в связи с аварийностью дома № 41 по улице Энгельса.
И старая почта исчезла с лица земли, как по мановению волшебной палочки. Шустрые мариупольцы под покровом ночной темноты перво-наперво выломали в нем окна, двери и полы. Тревогу забила городская газета, но остановить грабёж не удалось. Вслед за столяркой стали разбирать и неохраняемые стены здания «и по камешку, по кирпичику растащили» его по частным стройкам.
Что же касается МЖК «Юность», то осуществление талантливого проекта отодвинули на неопределенное время. Быть может, навсегда. А сфотографировать старую почту я так и не удосужился.
Жаль.
Примечание 2000 года.
Проект «Юность» осуществлен не будет. Было сообщение, что на месте старой почты построят греческое консульство.
Поживем — увидим.
Лев Яруцкий
«Мариупольская старина»