ВОЙНА
Хутор Михайловский – Брянск – Смоленск – эшелоны с полками и службами дивизии растянулись железной дорогой на сотню километров. А над головами с утра и до ночи «висели» самолеты с черными крестами. Раз за разом объявлялись воздушные тревоги. Разбитые вагоны, первые жертвы. Все время обрывалась связь…
С первым эшелоном – разведбатом и третьим батальоном 515-го стрелкового полка майора Аксенова шел штаб дивизии.
В Смоленске 12 июля комдив получил новый приказ – на Витебск. Немедленно! НЕ ОЖИДАЯ, ПОКА ПОДТЯНУТСЯ ОСТАЛЬНЫЕ БАТАЛЬОНЫ И ПОЛКИ. Ударные силы немецкой четвертой армии, что намного превышали наши формирования, угрожающе нависли над правым флангом 16 и 20 армий. Закрывая прорывы в линии обороны, советское командование кидало в бой все, что было в тот момент под рукой. Нужно было любой ценой выиграть хотя бы несколько дней до подхода резервов Верховного командования.
В этих условиях 134-й дивизии пришлось действовать на разных участках фронта уже не в составе полков, а отдельными отрядами. Раскиданные между Витебском и Смоленском, эти отряды вели изнурительные бои чаще всего в окружении, без связи и подкреплений, без фронта и тыла. Теперь многое зависело от условий и знаний младших командиров, их смелости взять командование (и ответственность) на себя.
Именно в эти критические дни командование Западного фронта – И.С. Конев и М.А. Булганин направили из Вязьмы докладную записку И.В. Сталину «О мероприятиях об отражении наступления врага». В записке есть такое предложение: «Фронтом за последнее время проведена большая работа по сосредоточению наших сил для нанесения контрудара в случае наступления врага. Сосредоточенно севернее Дорогобужа, в40 кмот Ярцево – 152СД, 134СД, 101МСД, 45КД, 125 и 128ТБР, 509АП ПТО, 29 АП РГК и полк М-13 (РС)…».
Командование планировало контрудар с целью остановить, а потом отбросить врага. Как видно из этой докладной записки, в общем группировании отводилось место и нашей 134 стрелковой дивизии.
(Для молодого читателя нужно расшифровать аббревиатуры: СД – стрелковая дивизия, МСД – механизированная стрелковая дивизия, КД – кавалерийская дивизия, ТБР – танковая бригада, АП ПТО – артполк противотанковой обороны, АП РГК – артполк резерва главного командования, полк М-13 – полк реактивных минометов).
К сожалению, и в этот раз враг начал наступление еще до того, как план концентрации наших войск был выполнен.
День назад, когда получили приказ, возведенный отряд 134-й дивизии был уже на станции Рудня. Еще через сутки красноармейцы оседлали под Витебском стратегическую переправу через Западную Двину.
— Ничего, ребята, — подбадривал бойцов комиссар дивизии Зозуля, — разобьем врага. Нам бы продержаться несколько дней, пока подойдут основные силы…
Встречный бой был мгновенным, огненным. Никто из мариупольцев не заколебался, не отступил назад… Но случилась обычная для 1941 года история: враг, почувствовав, что перед ним крепкий орешек, обошел отряд из флангов. Начались бои в окружении…
Так возведенный отряд В.К. Базарова на Западной Двине, остаток полков 134-й дивизии на других участках фронта стали участниками Смоленской битвы, которая развернулась на Западном направлении…
Теперь тяжело восстановить все детали тех дней: большинство из участников уже покинули нас, много чего безвозвратно забыто, архивы потеряны. Но тот, кто, по крайней мере, читал книгу Константина Симонова «Живые и мертвые», может представить себе те драматические обстоятельства, в которых пришлось принять боевое крещение нашим землякам.
Мы не случайно вспомнили эту книгу. В основе ее сюжета лежат реальные события. В эти же дни – июнь-июль 1941 года, — в этом же «треугольнике смерти» — Витебск, Могилев, Смоленск – писатель находился в командировке как корреспондент газеты «Красная звезда». И все, чему он был свидетелем, нашло отображение в его записных книжках, а потом на страницах художественных творений.
Уже в послевоенное время Константин Михайлович подготовил к печати книгу воспоминаний, написанных на основе его фронтовых записных книжек, «Сто дней войны» — правдивый рассказ о первых сто дней и ночей войны. В ней мы встречаем те же названия городов и сел, что и в нашей документальной повести. Корреспондент и бойцы 134-й дивизии шли одними и теми же дорогами войны.
Что на войне может быть хуже отступления?..
В довоенные годы в Красной Армии само слово «отступление» было под строгим запретом, на всех учениях отрабатывался лишь один вид боя – наступление. Но ведь и отступать нужно уметь. Организованное отступление — чуть ли не самый сложный вид боевых действий, тем более для необстрелянных красноармейцев, какими и были воины 134-й дивизии. В первых боях, прорываясь из окружения, осваивали они, хоть и очень дорогой ценой, азбуку современной войны…
Лейтенант Г.Д. Борисенко был командиром пулеметной роты 515 стрелкового полка. Это был опытный офицер. За отвагу в боях за Выборг во времена советско-финского конфликта, в 1940 году, его наградили орденом Красного Флага.
Вот что рассказал Григорий Дмитриевич автору этой документальной повести.
— Пулеметная рота приняла свой первый бой возле села Яновичи, что на Витебщине. Нам приказали охранять мост через Западную Двину, оседлать дорогу, идущую на Оршу, и любой ценой не пропустить врага.
13 июля, ровно в 16 часов дня немцы начали атаку. Жестокий бой длился два дня. И хоть враг имел численное преимущество, пулеметчики не пропустили через линию обороны ни одного фашиста. Особенно отметились младшие лейтенанты Павел Марченко и Дмитрий Бондаренко, оба родом из Мариуполя.
И лишь тогда, когда враг обошел нас из флангов, возникла угроза окружения, мы получили приказ на отступ в район Батуринских лесов. В моей роте из 120 человек после первого боя осталось 67…
По дороге в Батуринские леса я организовал небольшой отряд из бойцов разных подразделений 134 дивизии. С каждым днем отряд увеличивался. В районе села Чашники мы освободили из лагеря военнопленных несколько сотен наших бойцов. В отряде уже было две тысячи красноармейцев и командиров.
Как-то разведчики нашего отряда встретились с группой высших советских командиров, среди которых был и Маршал Советского Союза Г.И. Кулик, заместитель наркома обороны. Накануне войны они инспектировали состояние строительства укреплений на границе и уже 22 июня попали в окружение. Мы накормили командиров, обеспечили отдых, выделили для дальнейшего сопровождения красноармейцев.
Под Оршей встретились еще с одной группой военных, которую возглавлял генерал-лейтенант И.В. Болдин, заместитель командующего Западным фронтом. Они присоединились к нам, а Иван Васильевич взял на себя командование объединенным отрядом, который три месяца вел бои в немецких тылах. В ноябре мы с боем перешли линию фронта в районе Ельни. Во время прорыва я был тяжело ранен.
Генерал Болдин дал высокую оценку нашим действиям, благодаря ей, командование Западным фронтом сохранило номер дивизии, позаботилось о пополнении.
Лейтенант Г.Д. Борисенко с первого дня войны и до ранения вел личный дневник. Его страницы дали возможность уточнить десятки фамилий, дат, названий населенных пунктов. Единственное, что до этого времени не удалось определить, это то место в Батуринских лесах, где Борисенко и еще несколько командиров закопали сейфы с документами штаба и флагом дивизии. Со временем забылось это место. Возможно, когда-нибудь удастся разыскать и его.
А вот фрагмент из письма лейтенанта Дмитрия Анатольевича Дудниченко, командира взвода связи 3-го батальона 515 стрелкового полка.
— 16 июля наш эшелон остановился, не доезжая Смоленска. Город был в огне… Мы спешно разгрузились. Нам приказали своим ходом идти на Витебск и занять оборону на левом берегу Западной Двины.
В два часа ночи следующего дня наш батальон был на месте. Все время нас преследовала немецкая авиация, были убитые и раненые. До утра успели вырыть окопы, ходы соединения…
Утром враг пошел в наступление. На нас шли танки и бронеавтомобили, за ними пехота на мотоциклах. Иногда ситуация складывалась критическая, но скоро нам на помощь пришел 726 отдельный зенитный дивизион. Его командир капитан Кузнецов приказал ставить зенитки на прямую наводку. Подпустив врага на 150-200 метров, артиллеристы дали залп – загорелось четыре вражеских машины, потом еще две. Мы поддержали артиллеристов стрелковым оружием. Немцы не ожидали такой «встречи», остановились, а потом побежали назад. Это было наше первое боевое крещение и первые потери – погиб командир нашего батальона капитан Цулая. Так началась для меня война…
Утром следующего дня мы получили приказ отступать в направлении на Ярцево…
19 июля В.К. Базаров отдал приказ своему отряду на прорыв из заточения. На протяжении ночи было собрано все, что осталось от дивизии. Впритык подтягивающиеся тылы, обоз с ранеными.
Рассвет. До начала операции осталось еще полчаса. И вдруг из тыла, со стороны обоза, прозвучала автоматная очередь, потом еще и еще.
— Немцы!
Казалось, еще мгновение – и возникнет замешательство, потом паника. Комдив за несколько минут собрал ездовых, штабных писарей, бойцов комендантского взвода и сам повел их в атаку. Немецкие автоматчики, незаметно просочившиеся в наш тыл, были вытеснены. Части, что приготовились к броску, остались на исходных позициях.
Ровно в половину пятого поднялись в атаку красноармейцы. И снова, как и полчаса назад, в красноармейских рядах с винтовкой наперевес бежал комдив. Для врага вся эта стремительная атака была неожиданной…
… Поздно ночью разместились на короткий отдых в лесу. Хоть к ночи и вырвались от противника, но оказалось, что выйдя из одного окружения, попали в другое. Оперативная обстановка была неясной. Требовалось во чтобы то ни было восстановить связь с командованием. Вот тут и решили послать через линию фронта красноармейцев во главе с лейтенантом Колесниковым. Но про этот эпизод читатель уже знает.
Собирая материалы к этой повести, уже в наше время автор познакомился с Надеждой Ивановной Храпунковой – женой командира 534 гаубичного артиллерийского полка, входившего в состав 134 дивизии. Она, чуть ли не единственная из женщин довоенного командного состава, так и осталась на всю дальнейшую жизнь в Мариуполе. Лишь ей я мог поставить вопрос: получила ли С.С. Базарова письмо от своего мужа? Ответ был утвердительным. Жены командиров, поддерживавшие в 1941 году между собой связь, вместе читали и перечитывали эту весточку с фронта – первую и последнюю…
6 сентября Серафима Сергеевна Базарова поздно вернулась домой из госпиталя, где она теперь работала медсестрой. Сегодня у нее был очень тяжелый день. В госпиталь, который размещался в 10-й мариупольской школе, привезли новую партию тяжелораненых фронтовиков. У медиков ноги и руки от напряжения немели. Хотелось лишь одного: скорее упасть на диванчик и хоть на минутку забыться во сне.
Двери открыла Майя.
— Мамочка, а нам письмо принесли… Женя говорит, что с фронта, от папы…
Помятый конверт, незнакомый штемпель. Но почерк его – Владимира.
Непослушными руками Серафима Сергеевна никак не могла надорвать уголок конверта. Достала кусочек бумаги – строчки скакали у нее перед глазами.
«Родные мои! Пишу с надеждой, что это письмо дойдет до вас… Нам сейчас тяжело, очень тяжело… Но верьте – мы принесем победу… Берегите себя…»
Главное, что она поняла с самого начала, — Владимир жив!
— Доченька, посиди еще немного сама, я сейчас…
Накинула платок – и бегом к Надежде Ивановне Храпунковой – жене командира одного из полков.
— Надя! Наши живы! Вот письмо…
Обняли друг друга и от радости заплакали.
А тем временем события на Витебщине и Смоленщине развивались по типичному для лета 1941 года трагическому сюжету. Красноармейцы и командиры, ведя беспрерывные бои, прорывались из окружения полками, батальонами, небольшими группами, поодиночке… Но все шли к своим, на восток, только на восток…
— Товарищ полковник, что там за село маячит?
— По карте должно быть Малые Яновичи. Это, кажется, уже Смоленская область… Вот там мы и дадим людям отдохнуть.
По дороге двигались несколько батарей 534-го гаубичного артполка, который входил в состав 134-й дивизии. В зарядных ящиках оставалось по несколько снарядом на пушку. И люди, и кони – полк был на конной тяге – выбивались из сил. Уже смеркалось. Была надежда, что враг прекратит на ночь активные действия.
Впереди на конях ехали полковник Д.Л. Храпунков и его ординарец.
И вдруг слева выстрел, второй, третий. Ломая деревья, на опушку леса выползли танки с черными крестами.
Командир полка еще не успел закончить команду: «Пушки к бою!», как вражеский снаряд разорвался под ногами его коня.
— Принимаю командование полком на себя, — еще успел услышать Храпунков голос командира второго дивизиона капитана Бойко. Потом его подхватила, закрутила и куда-то понесла горячая тьма…
Через несколько минут мало что осталось от полка. Тут и там группами и поодиночке артиллеристы отходили к лесу.
… Адъютант второго дивизиона младший лейтенант И.К. Рубан остался один на один в лесных чащах. В руках лишь нага с тремя обоймами. И тут он вдруг подумал о том, что ему же не успели во время призыва в Мариуполе оформить удостоверение личности. Как быть дальше без документов? Встретишь врага – что сделаешь с наганом? Встретишь своих – чем докажешь, что ты свой, а не вражеский диверсант?..
Когда во время войны пришлось мне разговаривать с Рубаном, то Иван Кондратьевич признался, что те несколько недель, которые он бродил вражескими тылами по Смоленщине, без документов, были самыми страшными в его военной жизни. Боялся и врага, боялся и своих… Но ведь и посчастливилось ему – когда перешел линию фронта, то вышел прямо на сборочный пункт 134-й дивизии и первое, что попросил – это, чтоб ему немедленно написали справку – кто он. И сейчас бережет ту бумажку как талисман.
Утро 27 июля. Возле села Маховое вражеский заслон в который уже раз преградил дорогу отряду В.К. Базарова. Опять нужно было пробиваться с боем. Времени на разведку не осталось. Арьергард едва сдерживал врага, который наседал из тыла
Развернувшись вправо и влево от дороги, красноармейцы настороженно приближались к окраине села. Оставалось метров четыреста, как с пронзительным завыванием рванула первая мина, за ней вторая, потом еще и еще. Немцы, закрепившись в Маховом, методично, квадрат за квадратом, простреливали из минометов местность. Спасти положение мог лишь бросок вперед.
— За мной!
В.К. Базаров, загоняя в ствол винтовки дежурный патрон, перескочил через придорожную канаву, напрямик побежал к ближайшему дому… И тут, у самых его ног, вырос фонтан земли. Взрыва он уже не слышал…
Последняя запись в личном деле Владимира Кузьмича Базарова: «Командир 134-й стрелковой дивизии комбриг Базаров В.К., убитый 27 июля 1941 года в районе села Маховое Смоленской области и там похороненный».
Утром 8 октября 1941 года в Мариуполь ворвались вражеские войска. В жухлом свете осеннего дня город казался убогим, покинутым, чужим….
В тот же день Серафима Сергеевна, бросив на произвол судьбы все свои пожитки, вместе с детьми пошла к знакомым на Новоселовку — один из отдаленных поселков города. Она понимала, что ей, жене командира высокого ранга, угрожает опасность.
Прошло месяца два, и вот за ней пришли.
— Фрау Базарова, вы есть жена советского генерала. Что вам известно о муже?
Гестаповец изо всех сил пытался казаться галантным, но сквозь его галантность так и прорывались плохо скрываемое торжество и угроза.
— Да, я Базарова. Мне ничего неизвестно о судьбе моего мужа – генерала Красной Армии.
— Жаль, очень жаль. Тогда вам, фрау Базарова, придется посетить гестапо. Даю вам две минуты на сборы.
Серафима Сергеевна неспешно накинула на плечи белую шубку – недавний подарок мужа ко дню ее рождения, спокойно попрощалась с сыном и дочкой, приказала им быть послушными, во всем помогать друг другу.
— Прошу, фрау Базарова.
Гестаповец, старательно продолжая играть свою роль, сделал учтивый жест в сторону выхода и здесь же грозно рявкнул на детей, которые ринулись следом за мамой.
— Век!
… Два дня ходил Женя Базаров к серому дому на центральном проспекте, где разместилось гестапо. Что с мамой?
На третий день он понял все. Из подъезда гестапо, кокетливо опираясь на руку офицера, выпорхнула переводчица. Он о чем-то весело шептала немцу на ухо, придерживая возле шеи кусок белой шубки. Да, Женя сразу же узнал ее – мамину белую шубку, именно ту, что подарил папа в день маминых именин. Значит, маме она больше не нужна…
… Прошло еще несколько нерадостных месяцев. Как-то Майя услышала крики на улице. Она осторожно выглянула за калитку. В самом конце улицы девочка увидела толпу. Кажется, немцы опять кого-то вели. Толпа медленно приближалась. Майя уже усмотрела шеренгу молодых ребят, которых со всех сторон окружали немецкие солдаты. Уже выразительно слышалось грубое ругательство конвоиров, крики женщин. Вмиг (да, это он!) в самом конце шеренги Майя узнала брата.
— Женя, куда ты? Женя, а как же я?
Он успел крикнуть:
— Меня в Германию… Майя, как-нибудь продержись… Папа еще вернется… Расскажи ему все!..
Просторная опушка в лесу. Первый снег уже припорошил ветвь деревьев. Тут начальник штаба 134-й стрелковой дивизии полковник Василий Андреевич Светличный выстроил несколько сотен бойцов и командиров – это все, что осталось от дивизии. Красноармейцы стояли плечом к плечу, худые, в потертом обмундировании, с запавшими от недоедания и постоянного напряжения глазами. Почти пять месяцев с боями они шли вражескими тылами, шли и вышли к своим. Сегодня у них памятный день – по решению командования дивизия как боевая единицы, ее номер сохраняется. Вот только подойдет пополнение – и снова в бой.
Минутой молчания помянули тех, кто погиб, поклялись отомстить врагу.
Заканчивался сорок первый год…
«Если правда, что нельзя оценивать события сорок пятого года, выпустив из памяти сорок первый год, — в такой же степени верно и обратное – невозможно осмыслить события начала войны, забывая про падение Берлина. Хотя те, кто погиб в сорок первом, так и не узнали об этом».
Константин Симонов.
Павел МАЗУР