Рыбак Дьяченко

Жил  когда-то на Слободке Григорий Епифанович Дьяченко. Был он простым рыбаком. С какой стати мы вспомнили этого человека? Так ведь именно простые люди творили историю, в том числе и нашего города.

Детство Гриши Дьяченко прошло на Коске, в хуторке близ Мариуполя. Там его отец Епифан Николаевич арендовал землю у помещицы Косоротовой, выращивал хлеб да еще рыбалил. Но в конце прошлого века случился в Приазовье большой недород, да и рыба почти не ловилась. Не смог Епифан заплатить аренду, и помещица с земли согнала, в уплату долга скарб домашний забрала, а хатенку саманную велела развалить.

Перебрался Епифан с женой и детьми, а было их при нем восемь душ, в Мариуполь. Приютила их на первое время Анна — старшая, уже замужняя дочь. Сыновья Федор и Константин пошли грузчиками в порт, а Епифан Николаевич построил на Слободке у самой кромки прибоя домишко, стал рыбачить с младшими своими хлопцами, Алешей да Гришей.

В девятьсот первом году Григория призвали на царскую службу. Был он «росту высокого, лицом чист и пригож», а потому попал в знаменитый Преображенский полк. Довелось ему в Санкт-Петербурге в Зимнем дворце в карауле стоять, в парадах участвовать, царя-батюшку видеть. На службе в грамоте поднаторел, благо, два класса приходской школы до того окончил.

Возвратясь со службы домой, Григорий в рыбаки не пошел, стал грузчиком в порту работать. Тут ему грамотность помогла: поставили вагоны считать да грузы учитывать. Видно, усердным был, если рекомендовал его приказчик братьям Де Мартино — поставщикам донецкого угля для пароходов Черноморского флота. Те послали Григория представителем своей фирмы в Севастополь. Полномочия ему даны были большие, хозяева многое доверяли, платили неплохо.

В Севастополе сын мариупольского рыбака женился на сироте из обрусевших немцев с «рыбацкой» фамилией Фишер, что означает по-русски «рыбак». В положенный срок Ольга Андреевна — так звали молодую жену — подарила Григорию сына Сережу. Примерно в это же время Григорий Епифанович начал учиться на судового механика. Расходы за обучение взяли на себя Де Мартино.

Началась мировая война, но вначале она как-то не коснулась представителя фирмы «Де Мартино». Прибавилось только работы: военным кораблям требовалось все больше угля. Но в 1915 году и Дьяченко мобилизовали, служил в машинной команде военно-транспортного судна «Днепр» до самой революции. Заболел. С судна списали. Обратился в фирму, где до мобилизации работал. Оказалось, что она «лопнула».

Времена пришли суровые. Власть в свои руки взяли большевики. Бывшую необъятную Российскую империю сотрясала братоубийственная гражданская война. Хоть и было Григорию Епифановичу под сорок, много видывал на своем веку, но так и не смог разобраться, кто прав, а кто виноват. Перебрался с семьей в Мариуполь, стал заниматься привычным с детства делом — рыбачить.

В начале двадцатых годов вместе с другими мариупольскими рыбаками организовал рыболовецкий кооператив, говорят, первый в нашем городе. Когда выбирали председателя, все в один голос назвали Дьяченко. Его же посылали на съезды и заседания в Харьков — тогдашнюю столицу Украины. Там избрали в правление всеукраинского рыбак — союза. Пошел бы Григорий Дьяченко еще выше, да не был он членом партии. И когда таковой в кооперативе объявился, пришлось сдать ему дела. Новый председатель уже сам в море не ходил, а только «руководил», особенно не вникая в суть дела.

А Григорий Епифанович устроился заведывать угольным складом в порту, где служил до самой оккупации. Когда немцы пришли, затаился, понемногу рыбу ловил, чтобы семью поддержать да и самому с голоду не помереть.

Лютовал фашист в Мариуполе. И тогда старый рыбак снарядил свой баркас, посадил в него домочадцев и двинул июльской штормовой ночью навстречу приближающимся частям Красной Армии.

В последний раз Григорий Епифанович закинул сети в море, когда было ему семьдесят четыре года. Почувствовал: прежних сил уже нет. Пора на берег. На клочке земли рядом с домом выращивал виноград невиданных сортов, в свои преклонные годы ходил иногда на охоту, мастерил модели азовских каюков и баркасов. Дожив до восьмидесяти четырех лет, Григорий Епифанович так и не позволил себе провести ни одного дня в праздности.

Сергей Буров

1996 г.