МАРИУПОЛЬЦЫ ВО ВРЕМЯ «ВТОРОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОИНЫ»-3

Греки в «мариупольских» романах С. Н. Сергеева-Ценского

В одной из бесед Ливенцев говорит Монякову: «Вас и всего-то два интеллигента на дружину — Вы да Кароли».

Вот еще строка из «Зауряд-полка»: «Командир роты поручик Кароли, адвокат из Мариу­поля, грек». Ливенцев о Кароли знал, «что у него прекрасный дом в Мариуполе, что сюда, в Севастополь, он взял свой выезд — красивый кабриолет и пару дышловых лошадей, неизве­стно почему уцелевших от мобилизации».

Этот «темпераментный грек» (как сказано о нем в романе) — человек веселый, жизне­радостный, щедро наделенный чувством юмора. О нравах греков с одной из улиц Мариу­поля он рассказывает в духе гарборовских побасенок. Я, признаться, долго колебался, при­вести ли здесь один из монологов Кароли, не обидятся ли мои земляки-греки на меня да и на Сергеева-Ценского, начисто, кстати сказать, лишенного и тени ксенофобии. На всякий случай дал почитать этот отрывок моему доброму знакомому, соплеменнику Кароли. Тот сказал: «Смело включайте. Самоирония — оружие мудрых, она не может унизить достоин­ство иронизирующего».

Вот этот монолог адвоката и офицера Кароли:

Как же! фронтальная улица!.. (Имеется в виду, конечно, фонтанная улица в Мариупо­ле. —Л. Я.). Я на Фронтальной улице детство свое провел!.. Помню, как по ней греки с говяжьими костями бегали… Ведь у греков кость дорогого стоит: он ее сам в своем супу часа два варит, потом на улицу выбежит и кричит: «Кре! Кре! Кре!» — бегут гречанки, по копейке платят, чтобы в своем супу подержать для вкуса пять минут… Больше пяти минут держать не полагалось, а ему доход: одна пять минут подержит — копейку дает, да другая, да третья, — вот ему три копейки останется. А потом уже кость эту продает на вес тем, кто кости собирает, — еще копейку за нее получит…

Действительно, веселый человек был Кароли, которого Сергеев-Ценский называет то поручиком, то подпоручиком — не знаю почему.

Красноречие — обязательный компонент адвокатской профессии, но в армейских, а за­тем и фронтовых условиях Кароли оснащал свою речь такими витиеватыми и выразитель­ными ругательствами, какие никак нельзя было ожидать от поручика с университетским знач­ком. «Как принято в нашем обществе, — пишет Сергеев-Ценский, — это вызывало восхище­ние. Командир полка, молодой полковник, генштабист Ковалевский сказал ему, улыбаясь:

—   Послушайте, поручик, — ведь вы грек!

—   Так точно, — ответил Кароли, не понимая, к чему вопрос.

—   По отцу и по матери?

—   И по матери тоже.

—   Так откуда же вы, грек, так здорово знаете русский язык? Ведь такое совершенное знание русского языка можно всосать только с молоком матери».

На фронте Ковалевский (это уже в романе «Лютая Рима») поручил Кароли, как юристу, расследовать дело пяти солдат-самострелов. Кароли возмущается:

—   Их не судить, их лечить надо! В крайнем случае покормить хотя бы борщом горячим… Высушить, наконец, как портянки около печки, а он вдруг — полевой суд над ними. Я адво­кат, и моя профессия защищать обвиняемых, а не под расстрел их ввести…

К сожалению, мне не удалось выяснить, кто был реальным прототипом этого мариу­польского адвоката. Из романа мы знаем, что Кароли и Ливенцев (то есть сам Сергеев-Ценский) подружились. И не случайно: адвокат и офицер Кароли был порядочным человеком.

Раз романы «Зауряд-полк» и «Лютая зима» — «мариупольские», то, понятно, на их стра­ницах встречается не один грек Кароли. Действует здесь и бравый фельдфебель Ашла, здо­ровяк и храбрец. Он погиб в атаке при штурме высоты 370 в Галиции и похоронен в братс­кой могиле около деревни Петликовцы.

А вот что пишет Сергеев-Ценский о казначее дружины: «Зауряд-чиновник из мариу­польских греков Аврамиди, прозванный Ливенцевым за огромный нос зауряд-Багратионом, был всегда почтителен к офицерам и точен в своих расчетах. У него была особенность: он говорил очень тихо, «по секрету», и совершенно без нажимов на то или иное слово. Лицо у него было белое, сытое, но черные миндалины-глаза глядели всегда грустно, отчего печаль­ным казался даже и его не по лицу дюжий нос».

(Продолжение следует)

Лев ЯРУЦКИЙ,

«Мариупольская старина».