МАРГАРИТА ПЕТРОВНА ИЗ РОДА ДОСТОЕВСКИХ

На встречи с родственниками знаменитостей мне везет. В университетские годы слушал Анну Ильиничну, внучку Льва Николаевича Тол­стого, во дворцах культуры Мариуполя дуэтом выступал с Григорием Григорьевичем Пушкиным, правнуком поэта, переписывался с Праско­вьей Григорьевной Шевченко, внучатой племянницей великого Кобза­ря, с сыном Марка Лукича Кропивницкого, корифея украинской культу­ры.

Памятник писателю в селе Достоево

Говорят, что на потомках гениев природа отдыхает. Пусть так, но все равно интересно встретиться с человеком, в чьих жилах течет кровь всемирно прославленного предка.

Маргарита Петровна Паутова, в недавнем прошлом драматическая актриса с хорошими вокальными данными, начала свой рассказ с того, как прошлым летом ездила в Белоруссию навестить дочь. Ее Лена с семьей живет в Пинске, а неподалеку от этого города расположено древнее село Достоево. Маргарите Петровне интересно было побы­вать там: она уже знала о грамоте, по которой боярин Данило Ивано­вич Ртищев 6 октября 1506 года получил во владение от пинского кня­зя Федора Ивановича Ярославовича небольшое село Достоево. С тех пор потомки Данилы Ивановича стали в официальных бумагах имено­ваться Достоевскими.

—   Как пройти к дому Достоевских? — обратилась она к встречной женщине.

—  Не ДостоЕвских, а ДостОевских. Вы же не говорите, к примеру, ОдоЕвский, а ОдОевский.

Стало как-то не по себе: она, из пятого поколения про­славленного на весь мир рода Достоевских, не знала, что фамилия эта первона­чально произносилась с уда­рением на втором О.

О том, что она родствен­ница писателя, Маргарита Петровна узнала в десяти­летнем возрасте. Было это в сорок шестом, трудном пер­вом послевоенном году. Бывало, обидят ее, незаслужен­но накажут, и она — в слезы. А бабушка Лена усадит ее ря­дом с собой и ласково так ей говорит: «Не забудь, что ты из рода Достоевских, ты должна достойно переносить трудности и невзгоды жизни. Не ронять чести нашего рода».

— В вашей семье, наверно, был культ Федора Михайловича?

— Отнюдь нет. Вспомните, что Достоевский тогда в нашей стране не очень-то был в чести. Так что таким родством не хвастать надо было, а таить его, скрывать. Слушая, как бабушка Лена просвещала меня на­счет рода Достоевских, мой отец сердился и требовал от тещи, чтобы «девчонке не забивала голову глупостями».

Петра Камарзина можно понять. Был он из казанских татар, и его родовое имя — Керим. Он и его шесть братьев во время гражданской войны побывали в разных лагерях — и у белых, и у красных. Сам восем­надцатилетний Керим (Петр) воевал поначалу под командованием ге­нерала Краснова. И с другими белогвардейцами хлебнул всего. Пос­ле гражданской сумел окончить Тимирязевскую академию. Но прошлое в любой момент могло гибельно взорваться, и только этого ему не хватало, чтобы разнеслась весть, что женат он на родственнице дворя­нина Достоевского, эпилептика, к тому же еще прислужника фашистов.

Да, действительно, я помню, как говорили в те времена, что фашисты взяли на вооружение теорию сверхчеловека, изложенную Родионом Раскольниковым в «Преступлении и наказании». И факт: в универси­тете, на филологическом факультете, где я учился, гениального Досто­евского не изучали монографически, то есть подробно, а лишь обзорно, что называется, «галопом по Европам». Так же, между прочим, как и Сергея Есенина. (Помню сентенцию с кафедры: «Да, Есенин талантлив, но чем талантливее, тем опаснее для нас»). Сегодня все это кажется, конечно, диким, но зато помогает мне понять отца Маргариты Петров­ны, Петра Капитоновича Камарзина, который в 1946 году всячески от­крещивался от родства с Федором Михайловичем Достоевским.

Но Елена Кузьминична, пренебрегая запретами зятя, все же воспи­тывала внучку по-своему. Указывая на прикрепленный к изголовью ее кровати портрет бородатого мужчины, она говорила внучке: «Твоя прапрбабушка — младшая сестра матери Достоевского. Наш род по жен­ской линии идет оттуда».

И сообщала подробности, которые с не меркнущей с годами чет­костью и по сей день не изгладились из памяти.

— Твою прапрабабушку, родную сестру Марии Федоровны, матери Достоевского, звали Марфой Федоровной. Она родилась в 1805 году и была на пять лет моложе жены Михаила Достоевского. А прабабушка твоя, Матрена Павловна, родилась в аккурат во время восстания декаб­ристов — в 1825 году.

Елена Кузьминична пересказывала своей внучке сюжеты произве­дений Достоевского — «Бедные люди», «Неточка Незванова», «Унижен­ные и оскорбленные», «Преступление и наказание». Позднее, став взрос­лой, Маргарита Петровна внимательно прочитала их, восхищаясь не только мастерством своего великого родственника, но и искусством, с каким бабушка Лена вылущивала из этих книг самые важные сюжет­ные линии, так что десятилетней девочке захватывающе интересно было слушать ее пересказы.

Сама Елена Кузьминична родилась в 1864 году. Значит, когда умер

Достоевский, ей было семнадцать, и она, очень возможно, лично обща­лась с Федором Михайловичем. Ах, если бы с высоты сегодняшних знаний можно было бы поговорить и порасспросить бабушку Лену!

Надеюсь, Маргарита Петровна не обидится на меня, если призна­юсь: сразу же после разговора в ее уютной квартире на главном про­спекте Мариуполя я прямиком направился в библиотеку и набрал книг для изучения родословной Ф. М. Достоевского. Научная, да будет по­зволено мне так выразиться, добросовестность обязывала меня про­верить, насколько соответствует истине рассказ моей собеседницы.

Опустив подробности, приведу лишь несколько выписок. Г. А. Фе­доров (по архивным материалам): «14 января 1821 года в церкви Мос­ковского военного госпиталя старший лекарь М. А. Достоевский вен­чался с М. Ф. Нечаевой». Как расшифровываются инициалы М. Ф.? Вот что пишет родной брат писателя А. М. Достоевский: «Моя мать — Мария Федоровна — урожденная Нечаева. Родители ее были купечес­кого звания».

Тестя великого писателя звали Федор Тимофеевич Нечаев. Он был отцом жены Достоевского и Марфы Федоровны -прапрабабушки Мар­гариты Петровны Паутовой, ныне жительницы Мариуполя.

Приведу еще несколько строк А. М. Достоевского: «Отец ее (Марии Федоровны Достоевской) Федор Тимофеевич Нечаев, которого я еще помню в своем детстве как дорогого и любимого дедушку, до 1812 года, т. е. до Отечественной войны, был очень богатый человек и счи­тался, то есть имел звание именитого гражданина. Помню как сквозь сон рассказы моей матери, как она, будучи девочкой 12 лет, в сопро­вождении своего отца и всего семейства выбралась из Москвы за не­сколько дней до занятия его французами…»

Так что Маргарита Петровна Паутова не дворянского рода, а купе­ческого, но в ее жилах течет та же кровь, которая текла в жилах Федора Михайловича Достоевского.

Но тут же мне могут возразить: а доказательства, а документы есть?

Документов нет. Кроме одного. Помните фотографию бородатого мужчины, что была приколота к изголовью кровати бабушки Елены Кузь­миничны? Этот портрет Ф. М. Достоевского как фамильную святыню хранит в семейном альбоме Маргарита Петровна. И опять мне, навер­но, возразят: мало ли портретов писателя опубликовано в его книгах и монографиях о нем. Но тут уж извините: я держал в руках ОРИГИНАЛ снимка, сделанного в Москве на Трубной площади в фотографии Алек­сандровского. Этому снимку век с большим гаком. На нем — автограф Федора Михайловича, но от времени чернила выцвели.

Для меня это очень убедительный документ.

Сама Маргарита Петровна своим родством с Ф. М. Достоевским нисколько не похваляется и не стремится предать его широкой глас­ности. «Седьмая вода на киселе», — скромно говорит она.

А мне эта история показалась интересной. Надеюсь, что читателю — тоже.

Лев Яруцкий