Именины

8 октября 1941 года Мариуполь был оккупирован фашистами.

В их руках город оставался 701 день.

Каждый из нас когда-то что-то осознал впервые. Так уж сложились обстоятельства времени и места, что Генка начинал вникать в проблемы взрослых во время войны и оккупации Мариуполя. Отец где-то воевал, а он жил тогда с матерью и бабушкой в районе проходных ворот большого промышленного предприятия. Для Генки контакт с внешним миром ограничивался двумя-тремя соседними улицами. Но и здесь происходило более чем достаточно событий, характеризующих военное лихолетье.

Стали буднями использование опор трамвайных троллей в качестве виселиц, а стен сгоревших магазинов — для расстрелов. Территория вокруг Учебного комбината обнесена колючей  проволокой и превращена в лагерь военнопленных, которые с наступлением холодов оказались не только без теплой одежды, но и к тому же их перестали кормить. Ежедневно отсюда на конных подводах вывозились штабеля изможденных трупов и сваливались в противотанковый ров неподалеку от кладбища. Там и по сей день табличка на обелиске братской могилы гласит: «Количество похороненных неизвестно».

Немецкие завоеватели своих солдат расселяли в жилье местного населения. По мере их перемещения к линии фронта постояльцы менялись. За время двухлетней оккупации города таких смен было около пяти. Разные это были представители рода человеческого — от отъявленных негодяев до вполне симпатичных личностей.

Уравнивала их армейская форма с эмблемами в виде орлов и свастик. Из всех оккупантов Генке на всю оставшуюся жизнь запомнился один — по имени Карл.

При вселении он отрекомендовался деревенским плотником и постоянно делился с голодающей семьей своим пайком. А однажды Карл обратился с необычной просьбой: он просил разрешения пригласить четырех «камерадов» (товарищей) отметить свои именины. На фоне творящегося вокруг «беспредела» эта просьба выглядела довольно странной. На вопрос, какая для этого нужна посуда, он ответил, что достаточно одного чайного стакана.

В назначенное время именинник с гостями явились, чинно оставив сапоги за порогом квартиры. С собой принесли саквояж с бутылками вина и плитками шоколада. Сказали, что их часть прибыла из Франции и еще сохранились кое-какие трофеи.

Единственный стакан стал наполняться вином и поочередно опорожняться. После нескольких таких кругов Генка к своему изумлению увидел, что чужеземные солдаты стали утирать слезы, о чем незамедлительно проинформировал находившихся в соседней комнате мать и бабушку.

Мать при помощи школьных знаний немецкого языка и словаря могла кое-как объясниться с оккупантами и переводила содержание разговора бабушке, благодаря чему и Гена был в курсе дела. На этот раз на вопрос о причине печали пирующие ответили, что они не хотят воевать. Тогда мать извлекла откуда-то старую советскую газет и развернула ёё на столе. На газетном фотоснимке позировали в дружеском рукопожатии Молотов и Риббентроп. Именинник в клочья изорвал газету и высказался в том смысле, что оба они «шайзе» (дерьмо), а если и не поделили между собою что-то, то почему за них должны драться другие?

После этого стало ясно. что праздник кончился и гости заторопились к выходу. Именинник, задабривая Генку шоколадом, как только мог стал внушать ему, что нельзя никому говорить о том, чему был свидетелем. Иначе, всем — «капут»(конец).

Генка так и поступил. Никогда никому по разным причинам он не рассказывал об этом, даже когда стал взрослым и прочел множество книг о войне, в том числе и таких, в которых писалось, что не все немцы тогда воевать хотели…

P.S. Этот рассказ написал мой отец — Борис Леонидович Котлярчук, к сожалению его уже нет с нами. Будучи рожденным в 1936 году, ему в годы оккупации было 5-7 лет. Из папиных уст помню еще один фрагмент, который сильно врезался ему в память.

Один из живших в доме немцев был в чине офицера. Однажды к дому подъехал сверкающий черный автомобиль. Пока фашист садился в машину, которая была огромной редкостью в то время, мимо пробегал мой отец. Его глаза округлились и любопытство взяло верх над всеми мерами предосторожности. Он подошел, чтобы рассмотреть это чудо и потрогать. Вдруг дверь распахнулась и немец пригласил жестом вовнутрь. У ребенка страха не было, был только восторг. Часа два офицер ездил по делам и русоволосый мальчуган сидел в его машине. Тем временем ребенка хватились его мать и бабушка. Они уже обыскали все возможные места игр моего отца и не найдя его там молча стояли около дома. Мысли лезли в голову всякие. Но когда подъехала машина с постояльцами и из нее выпрыгнул мой отец, его мать и бабушка не знали ругать ли ребенка или плакать от счастья.

Конечно же, отцу досталось в тот день крепко. Став уже взрослым, он понял, что в тот день ему просто очень повезло. Проезд в таком авто мог стоить жизни.

А мне подумалось, что отец не дожил до нашего непростого времени и до трагедии в Беслане. Параллели проводить, быть может не совсем корректно, но почему-то мне кажется, что будь на месте того немца современный фанатик-террорист, меня не было бы вовсе…

Юлия КОТЛЯРЧУК.