БЫЛ ЛИ Н. А. ФРЕНКЕЛЬ МАРИУПОЛЬЦЕМ?

Об одном персонаже книги А. Солженицына «Архипелаг ГУЛАГ»

На генеральной карте нашей литературы Мариуполь «значком означен не всегда». Между тем за более чем двухвековую свою историю город накопил весьма содержательную литера­турную биографию. Начинается она с Пушкина. Великий поэт, как изве­стно, посетил наш край и город в начале лета 1820 года.

С тех пор в Мариуполе побывали многие видные творцы отечественной словесности. О нашем городе или о мариупольцах писал И. С. Тургенев и Ф. М. Достоевский, Всеволод Гаршин и Владимир Короленко, Александр Серафимович и Константин Паустовский, Илья Эренбург и Николай Асеев, Константин Симонов и Олесь Гончар — «тот список длинен», как сказано у Твардовского.

До недавнего времени мне казалось, что за тридцать лет работы я эту тему исчерпал до до­нышка, и ничего нового к литературной биографии города Мариуполя прибавить уже не удастся. Но вот наступила эпоха гласности, читателю стали доступны книги, написанные в прежние годы, но в нашей стране не публиковавшиеся. И на их страницах замелькали также мариупольцы.

Последнее обстоятельство вызывает чувства неоднозначные. С одной стороны, как не радоваться, что в число писателей, в той или иной степени участвовавших в создании лите­ратурной биографии Мариуполя, вошел также такой известный автор, как Анатолий Рыба­ков. Но с другой, отнюдь не прибавляет гордости за свой город и наших земляков тот факт, что персонаж его романа «Дети Арбата», король бильярда Костя, профессиональный игрок и аферист, — мариуполец. С одной стороны, приятно, конечно, встретить имя нашего города на страницах все­мирно известной книги Александра Солженицына. Но с другой, мало, конечно, радости, что персонаж, биография которого, как считает писатель, связана с Мариуполем, — одна из самых черных фигур архипелага ГУЛАГ.

Речь идет о Н. А. Френкеле, человеке легендарном — без кавычек. Молва утверждает, что «лагеря придумал Френкель». И хотя Солженицын убедительно доказывает, что идея ис­пользовать труд заключенных возникла давно, еще при царском режиме, писатель считает, что «Френкель действительно стал нервом Архипелага. Он был из тех удачливых деятелей, которых История уже с голодом ждет и зазывает. Лагеря как будто были и до Френкеля, но не приняли еще той окончательной и единой формы, отдающей совершенствованием».

В первый раз Френкеля, рассказывает Солженицын, посадили еще в нэповские време­на. Тогда он будто бы и высказал мысль об «исправлении через труд». На Соловках он создал весьма рентабельное предприятие, на котором заключенные изготовляли превосходную обувь и кожгалантерею. Организаторские способности и предприимчивость Френкеля были замечены. Году в 1929-м его на самолете доставляют к Сталину. Свидание длилось три часа, во время которых «простой советский заключенный» Френкель изложил генсеку захватывающую идею реорганизации (а может быть, лучше сказать: организации) Архипелага ГУЛАГ.

С тех пор карьера Френкеля, пишет Солженицын, круто пошла вверх. К началу Беломорстроя он уже был освобожден, когда канал достроили, получает орден Ленина и назначается начальником строительства БАМЛага. Тридцать седьмой год его не обошёл, и Френкель, к тому времени уже генерал НКВД, снова попадает на Лубянку в качестве заключенного. Но вслед за этим происходит еще один фантастический взлет Френкеля: он становится во главе автономного архипелага ГУЛЖДС (Главное Управление Лагерей Железнодорожного Стро­ительства).

Другие подробности феерической биографии Френкеля читатель почерпнет из перво­источника («Новый мир», 1989, № 10), а сейчас добавлю только, что умер этот человек в Москве в 50-е годы в звании генерал-лейтенанта, в старости, в почете и покое.

Но здесь читатель, конечно, спросит: Причем же тут Мариуполь?».

Вот что пишет Александр Исаевич Солженицын в «Архипелаге…»:

«Нафталий Аронович Френкель, турецкий еврей, родился в Константинополе. Окончил коммерческий институт и занялся лесоторговлей. В Мариуполе он основал фирму и скоро стал миллионером, «лесным королем Черного моря». У него были пароходы, и он даже изда­вал газету «Копейка» с задачей — порочить и травить конкурентов. Во время первой миро­вой войны Френкель вел какие-то спекуляции с оружием через Галлиполи. В 1916 году учу­ял угрозу в России, еще до февральской революции перевел свои капиталы в Турцию и вслед за ними в 1917 сам уехал в Константинополь». Начнем, пожалуй, с газеты, которую Френкель, как утверждает Солженицын, издавал в Мариуполе. Чтобы доказать, что автор «Архи­пелага ГУЛАГ» воспользовался ошибочными сведениями, нам придется хотя бы коротко из­ложить историю дореволюционной периодической печати в нашем городе.

Первая газета в Мариуполе вышла 15 декабря 1899 года, в среду. Называ­лась она «Мариупольский справочный листок» и именовала себя «общественной и торгово-промышленной газетой». Выходила она три раза в неделю — по воскресеньям, средам и пятницам. Ее редактором-издателем стал П. Н. Фалькевич, сумевший выпустить всего лишь 90 номеров, после чего 20 августа 1900 года газета прекратила свое существование. Не при­ходится доказывать, что Френкель к этому изданию не имел никакого отношения.

В течение еще шести лет город оставался без своей газеты, пока С. А. Кошкин не стал редактором-издателем «Мариупольской жизни». Первый номер этой газеты вышел 4 мая 1906 года, в четверг. В том же году с ней попытался конкурировать «Вестник Мариуполя», который вскоре скоропостижно скончался на тринадцатом номере, невольно подтвердив предрассу­док о несчастливом характере «чертовой дюжины».

Нежизнеспособным оказался и «Мариупольский листок объявлений», короткое время вы­ходивший в 1908 году, а также «Приазовская речь», продержавшаяся два года — 1915 и 1916.

31 марта 1917 года С. А. Копкин заявил о самоликвидации «Мариупольской жизни» в пользу газеты городского общественного исполнительного комитета, которая стала выходить с 1 апреля 1917 года под названием «Мариупольское слова».

Остается добавить, что с августа 1917 года в городе выходила эсеровская газета «Кре­стьянин и рабочий».

«Газета-Копейка» (а не газета «Копейка», как пишет Солженицын) издавалась в Пе­тербурге с 1908 по 1918 года акционерным обществом издательства «Копейка». Это было откровенно бульварное издание монархического направления. В Москве с 1909 по 1917 гг., издавалась «Московская газета-копейка» такого же направления, как и петербургская. Не стану утверждать, что Н. А. Френкель к перечисленным изданиям не имел отношения — я этого просто не знаю. Большая Советская Энциклопедия (2-е издание) сообщает, что «газета типа «Газета-Копейка» под названием «Газета-гривенник», «Газета-друг», «Га­зета для всех» выходили и в некоторых других городах России». Может быть, в это «и др.» входит и Мариуполь? Перебрав ВСЕ мариупольские периодические издания с 1899 по 1917 годы, мы убедились, что это не так. Между тем Солженицын приводит подробности, которые в глазах неинформированного читателя могут сделать это ошибочное ут­верждение правдоподобным. Цитирую: «Френкель помнит старую дружбу: он вызывает и назначает на крупный пост в ГУЛЖДС — Бухальцева, редактора своей желтой «Копей­ки» в дореволюционном Мариуполе, собратья которого или расстреляны или рассеяны по земле».

Хорошо, пусть Френкель не издавал в Мариуполе «Копейку». Но будучи миллионе­ром, он вряд ли снимал угол у какого-нибудь местного жителя, а скорее всего, обзавелся собственным домом. Смотрю список мариупольских домовладельцев за 1910 год. Там не только Нафталия Ароновича, но вообще какого бы то ни было Френкеля нет.

Далее. Будучи таким крупным воротилой, Нафталий Аронович вряд ли мог обой­тись без телефона. Изучим список абонентов Мариупольской телефонной станции за 1910 год. Опять-таки не находим в нем ни одного Френкеля.

Невольно подумаешь: «А был ли мальчик? Может, мальчика-то и не было?».

В «Адрес-календарь «Весь Мариуполь» за 1910 год нам придется заглянуть еще раз. Если Н. А. Френкель действительно был крупным лесоторговцем, как утверждает Со­лженицын, то в этом издании его не могли не упомянуть. Не так уж много лесопромыш­ленных фирм было в дореволюционном Мариуполе — всего лишь шесть. Так, братья К. и И. Кабабчи торговали лесом на Покровской площади (ныне центральный рынок) и Бирже (в устье Кальмиуса). На Бирже имели свои лесоторговые конторы X. И. Данилов и Д. И. Шайкевич. На Покровской же площади с ними конкурировали фирмы Н. С. Гурари, Ш. А. Рисе и ф. Н. Мелеков. Вот только Френкеля среди мариупольских лесоторгов­цев не было.

«Адрес-календарь «Весь Мариуполь» вышел всего лишь один раз — в 1911 году. Мо­жет быть, Н. А. Френкель обосновался в нашем городе после 1910 года и поэтому его имя не упоминается в этом издании?

Я перелистал подшивку «Мариупольской жизни» с 4 мая 1906-го по 31 марта 1917 года: все перечисленные выше лесоторговцы давали в этой газете рекламные объявле­ния, а вот Нафталий Аронович Френкель — НИ РАЗУ!

Не остается никаких сомнений: «Мальчика не было». Что Н. А. Френкель личность леген­дарная — в этом сомневаться не приходится. Рискну сказать, что и мне доводилось слышать легенды о нем. Правда, несколько иного характера, чем те, которые излагает А. И. Солжени­цын. Не поручусь за правдивость этих сведений, но рассказывают, что у Френкеля были воз­можности спасать и он действительно спасал некоторых заключенных от верной гибели.

Видимо, в основе этих легенд лежат какие-то реальные факты, такие возможности у Нафталия Ароновича были. Автор «Архипелага ГУЛАГ» пишет: «Френкель не отчитыва­ется ни в чем. У него нет никаких пайков, «столов», «котлов»… Он сваливает в снег луч­шую еду, полушубки, валенки, каждый зэк надевает, что хочет и ест, сколько хочет. Только махорка и спирт будут в руках его помощников, и только их надо заработать!».

Лидия Гинзбург в своем «Крутом маршруте» и Лев Разгон в «Невыдуманном» стол­пов Архипелага ГУЛАГ рисуют не одной краской: при всем при том были садисты, были и лично гуманные люди. Возможно, что разговоры о том, что попасть под начало Френ­келя означало для зэка спасти свою жизнь, имеют под собой почву. Но я менее всего склонен искать факты, хоть в какой-то мере обеляющие одного из создателей ГУЛАГА, погубившего миллионы ни в чем не повинных людей.

В лагерной теме Александр Исаевнч Солженицын большой специалист и знаток, и не мне оспаривать его выводы. Но когда он касается истории Мариуполя и при этом сообщает недостоверные факты, всемирно известного писателя приходится поправить.

Упомянутый в самом начале Костя-бильярдист — художественный вымысел, лите­ратурный образ. Этот аферист из «Детей Арбата» Анатолия Рыбакова, конечно, не укра­шает, галерею мариупольцев, воссозданных нашей словесностью, однако ничего не по­делаешь: в семье не без урода. Но когда палача Н. А. Френкеля, реальное историческое лицо, нам навязывает в земляки — это вызывает протест. Н. А. Френкель — лжемариуполец.

Нам лишнего не надо!

«Приазовский рабочий» от 19 ноября 1989 г.

Постскриптум 1997 года

Насчет Кости-бильярдиста я ошибался: это не вымышленный литературный образ. В «Романе-воспоминании» (1997) Анатолий Рыбаков прямо называет фамилию прототипа: Виктор Шердис, мариуполец, который был женат на сестре писателя. Я написал об этом в «Приазовском рабочем» (5 ноября 1997, «Мариуполец среди детей Арбата»).

Тема лжемариупольца Френкеля в истории нашего города не дает мне покоя с тех пор, как я прочитал «Архипелаг…».

Вырезку со статьей «Был ли Френкель мариупольцем?» я в 1989-м послал в «Новый мир» для пересылки Солженицыну: писатель жил тогда в США. Из журнала ответили, что мое письмо переправили Александру Исаевичу. Ответа я не получил.

Текст статьи я выслал также уроженцу Мариуполя, московскому кинодраматургу Евге­нию Николаевичу Митько, автору сценариев, по которым были поставлены фильмы «Бумбараш», «Цыган» и многие другие. Евгений Николаевич в ответном письме уверял меня, что он до Солженицына знал дом, в котором обретался в свое время Френкель: на улице Артема, в том месте, где троллейбус, идущий на железнодорожный вокзал, поворачивает на улицу Семенишина. Я часто и долго кружил возле этого дома, но никаких следов Нафталия Ароновича, разумеется, не нашел.

Е. Н. Митько познакомил с моей статьей Роя Медведева. Этот известный политичес­кий деятель и писатель усомнился в моей правоте: Солженицын очень тщательно просеи­вает факты, прежде чем «вставить в книжку» сказал Рой Медведев, не могу поверить, что он допустил такую грубую ошибку.

Все это, конечно, так. Но ведь «Архипелаг ГУЛАГ» писался, по существу, в подполье, доступа к архивам у автора не было, и он основывался только на рассказах зэков, которые личное дело Френкеля в руках, конечно, не держали, а тоже пользовались фольклором. А при недостатке информации, повторю банальную истину, рождаются легенды.

Я попросил Галину Михайловну Захарову, председателя Мариупольского «Мемориа­ла» и главу комиссии горсовета по делам реабилитированных, востребовать из архива КГБ личное дело Н. А. Френкеля. Ответ был, но я опускаю подробности этой переписки. Глав­ное: дело мы, конечно, не получили.

Я ломал голову над вопросом: почему легенда поселила молодого Френкеля именно в Мариуполе? И даже такое объяснение придумал: возможно, Нафталин Аронович действи­тельно родился в Константинополе. Но только не в благословенном городе на Босфоре, а в греческом селе Константинополе Мариупольского уезда, которое в устах творцов фольк­лорной легенды превратилось в сказочный Царьград, а отсюда уже Френкель стал турец­ким евреем. Однако все «остальное не сходится: лесоторговая фирма в Мариуполе, издание в этом городе «Газеты-копейки»…

И я был рад, когда нашел источник, в котором еще один автор пишет в своих воспоми­наниях о столпе ГУЛАГА Н. А. Френкеле. Это Владимир Васильевич Зубчанинов, круп­ный экономист, хлебнувший лиха в воркутинских лагерях в качестве зэка, потом вольнона­емного, а затем опять заключенного. Его «Повесть о прожитом» опубликована в 7 и 8 номе­рах «Октября» за 1997 год, через семь лет после кончины автора. В отличие от А. И. Солже­ницына, В. В. Зубчанинов не только слышал легенды о Френкеле, но и лично встречался с его ближайшими помощниками и самим Нафталием Ароновичем. Цитирую В. В. Зубчанинова:

«В назначенное число, в полночь. Мальцев, главный инженер, которым тогда был еще Фейтельсон, и я явились в предоставленный Френкелю особняк. Он уже выспался, побрил­ся и, сидя в генеральской форме, ожидал нас в кабинете. Несмотря на то, что Френкелю тогда было уже за пятьдесят, он выглядел красивым, стройным мужчиной с густой черной шеве­люрой, без малейших признаков седины».

Если во время войны Френкелю было за 50. то родился он в самом конце 1880-х годов или даже в начале 1890-х. И если он действительно «орудовал» в дореволюционном Мариу­поле, то было ему тогда слегка за двадцать. Совсем молодой человек. Но он явно относился к тем, о ком говорят, молодой, да ранний.

С Зубчаниновым он говорит в хамском тоне, у интеллигентнейшего Владимира Василь­евича осталось ощущение, что «генерал отхлестал его по морде». Но мемуарист сохраняет объективность и пишет о Нафталин Ароновиче: «Говорил он очень хорошо. У него была образная, правильно построенная русская речь. Каждую мысль он развивал во всех направ­лениях, чтобы не было недомолвок или неправильного понимания».

Биографию Френкеля Зубчанинов услышал от воркутинского старого лагерника, сидев­шего еще с соловецких времен. Так что источник у мемуариста такой же, как и у Солженицы­на, — зэковский.

По словам собеседника Зубчанинова, Френкель до революции был лесоторговцем и поставлял древесину в страны Ближнего Востока. Это был преуспевающий молодой делец, упорно стремившийся накопить миллионное состояние. «Но случилась революция, — про­должает пересказ зэка Зубчанинов, — Френкель успел перевести свои деньги в Грецию и эмигрировал туда сам».

Это уже расходится с вариантом, записанным Солженицыным, у которого наш персо­наж эмигрировал в Турцию. Исчезает такая деталь, как мариупольская деятельность Френке­ля и его экзотическое происхождение: турецкий еврей. Если у Нафталия Ароновича действи­тельно приазовские корни, если он и впрямь, не очень настаивая, предполагаю, что родился он в селе мариупольских греков Константинополе, то его отъезд в Грецию получает какое-то объяснение. Нам известны случаи, когда богатые мариупольские греки, спасаясь от револю­ционной бури, эмигрировали на историческую родину. Примерно тогда же, когда это сделал Нафталий Френкель, уехавший в Грецию.

Во время нэпа Френкель попытался восстановить свои дела в советской России. У него были связи с ГПУ, его вызывали, советовались с ним. Он блестяще провел операцию по скупке у частников золота и других драгоценностей для государства, но и на очень выгодных для себя условиях. Роман с ГПУ кончился, как это обычно бывало в то время. В один из приездов Френкеля в Москву его привезли на Лубянку, но вместо кабинета начальника отве­ли в тюремную камеру. Там, в частности, сидел в то время и тот человек, который поведал Зубчанинову, что знал о Френкеле.

«Биография» Френкеля, совпадая в ряде деталей с изложенной в «Архипелаге…», в то же время интересно дополняет вариант Солженицына. Но я вынужден пустить сопоставление двух версий. Мне только хотелось проверить услышанную версию, что Френкель, случалось, спасал людей от верной гибели и для некоторых заключенных попасть к Нафталию Ароно­вичу было все равно, что вытащить счастливый лотерейный билет. В мемуарах В. Зубчани­нова я нашел подтверждение этим слухам. Френкель, талантливый организатор, ценил квалифицированные кадры, а такие попадали в ГУЛАГ тысячами (Орджоникидзе как-то сказал: «Если бы у меня было столько инженеров, сколько у Ягоды, я бы горы свернул»). Для Френке­ля не существовало анкет: заключенных инженеров назначали начальниками целых райо­нов. За хорошую работу он сокращал им сроки, а то и вообще освобождал. Вот почему и возникла версия, что расчетливый и безжалостно требовательный начальник Френкель в ГУЛАГе спас многих людей.

Но мы отвлеклись.

Думаю, что Владимир Васильевич Зубчанинов, которому посчастливилось дожить до 1990 года, с «Архипелагом…» Солженицына был знаком. Тем не менее, он, как я понимаю, не стал подлаживаться под именитого автора, а изложил свою версию биографии Френкеля. И то, что он при этом не упоминает Мариуполь как факт биографии «создателя ГУЛАГА», под­тверждает, думаю, мою мысль о том, что Френкель — лжемариуполец.

Лев Яруцкий

9 ноября 1997г.