Греки в «мариупольских» романах С. Н. Сергеева-Ценского
В одной из бесед Ливенцев говорит Монякову: «Вас и всего-то два интеллигента на дружину — Вы да Кароли».
Вот еще строка из «Зауряд-полка»: «Командир роты поручик Кароли, адвокат из Мариуполя, грек». Ливенцев о Кароли знал, «что у него прекрасный дом в Мариуполе, что сюда, в Севастополь, он взял свой выезд — красивый кабриолет и пару дышловых лошадей, неизвестно почему уцелевших от мобилизации».
Этот «темпераментный грек» (как сказано о нем в романе) — человек веселый, жизнерадостный, щедро наделенный чувством юмора. О нравах греков с одной из улиц Мариуполя он рассказывает в духе гарборовских побасенок. Я, признаться, долго колебался, привести ли здесь один из монологов Кароли, не обидятся ли мои земляки-греки на меня да и на Сергеева-Ценского, начисто, кстати сказать, лишенного и тени ксенофобии. На всякий случай дал почитать этот отрывок моему доброму знакомому, соплеменнику Кароли. Тот сказал: «Смело включайте. Самоирония — оружие мудрых, она не может унизить достоинство иронизирующего».
Вот этот монолог адвоката и офицера Кароли:
Как же! фронтальная улица!.. (Имеется в виду, конечно, фонтанная улица в Мариуполе. —Л. Я.). Я на Фронтальной улице детство свое провел!.. Помню, как по ней греки с говяжьими костями бегали… Ведь у греков кость дорогого стоит: он ее сам в своем супу часа два варит, потом на улицу выбежит и кричит: «Кре! Кре! Кре!» — бегут гречанки, по копейке платят, чтобы в своем супу подержать для вкуса пять минут… Больше пяти минут держать не полагалось, а ему доход: одна пять минут подержит — копейку дает, да другая, да третья, — вот ему три копейки останется. А потом уже кость эту продает на вес тем, кто кости собирает, — еще копейку за нее получит…
Действительно, веселый человек был Кароли, которого Сергеев-Ценский называет то поручиком, то подпоручиком — не знаю почему.
Красноречие — обязательный компонент адвокатской профессии, но в армейских, а затем и фронтовых условиях Кароли оснащал свою речь такими витиеватыми и выразительными ругательствами, какие никак нельзя было ожидать от поручика с университетским значком. «Как принято в нашем обществе, — пишет Сергеев-Ценский, — это вызывало восхищение. Командир полка, молодой полковник, генштабист Ковалевский сказал ему, улыбаясь:
— Послушайте, поручик, — ведь вы грек!
— Так точно, — ответил Кароли, не понимая, к чему вопрос.
— По отцу и по матери?
— И по матери тоже.
— Так откуда же вы, грек, так здорово знаете русский язык? Ведь такое совершенное знание русского языка можно всосать только с молоком матери».
На фронте Ковалевский (это уже в романе «Лютая Рима») поручил Кароли, как юристу, расследовать дело пяти солдат-самострелов. Кароли возмущается:
— Их не судить, их лечить надо! В крайнем случае покормить хотя бы борщом горячим… Высушить, наконец, как портянки около печки, а он вдруг — полевой суд над ними. Я адвокат, и моя профессия защищать обвиняемых, а не под расстрел их ввести…
К сожалению, мне не удалось выяснить, кто был реальным прототипом этого мариупольского адвоката. Из романа мы знаем, что Кароли и Ливенцев (то есть сам Сергеев-Ценский) подружились. И не случайно: адвокат и офицер Кароли был порядочным человеком.
Раз романы «Зауряд-полк» и «Лютая зима» — «мариупольские», то, понятно, на их страницах встречается не один грек Кароли. Действует здесь и бравый фельдфебель Ашла, здоровяк и храбрец. Он погиб в атаке при штурме высоты 370 в Галиции и похоронен в братской могиле около деревни Петликовцы.
А вот что пишет Сергеев-Ценский о казначее дружины: «Зауряд-чиновник из мариупольских греков Аврамиди, прозванный Ливенцевым за огромный нос зауряд-Багратионом, был всегда почтителен к офицерам и точен в своих расчетах. У него была особенность: он говорил очень тихо, «по секрету», и совершенно без нажимов на то или иное слово. Лицо у него было белое, сытое, но черные миндалины-глаза глядели всегда грустно, отчего печальным казался даже и его не по лицу дюжий нос».
(Продолжение следует)
Лев ЯРУЦКИЙ,
«Мариупольская старина».
Думаю, речь идет об Александре Константиновиче Калери, который родился 20 апреля 1883г. в Мариуполе. По воспоминаниям внучки, Александр Константинович Калери был адвокатом. В 1948г. мигрировал в Бразилию.
Его родители были дальними родственниками — оба были Калери, это второй дворянский род среди маиупольских греков (первый — Гозадиновы). Запись о браке родителей — ГАДО, Ф.215, д.6, с.81, запись № 26, 19.10.1875г. Врач Константин Павлов Калери 35 лет и дочь коллежского регистратора Мария Кирилова Калери 17 лет. Так что литературный герой «Кароли» был прав, когда сказал, что мать — тоже гречанка…
Его отец, врач Константин Павлович Калери (1840-1892), закончил Петербургскую Императорскую Медико-хирургическую академию (порядковый номер — номер дела 3075- Калери Константин), так что не удивительно, что его сын хорошо знал русский язык :-). Да и сам Александр, вероятно, тоже учился в С-Петербурге, там учились многие представители рода Калери.
Фельдфебель Ашла — вероятно, сартанский грек, т.к. эта фамилия встречается тоько в Сартане.