В Москве, в бывшем Лефортовом дворце, где располагается Военно-исторический архив СССР, попросил я показать мне формулярный список командира Мариупольского легкоконного полка де Рибаса.
Он родился в Неаполе в 1749 году. По национальности испанец. Пятнадцатилетним мальчиком начал службу в неаполитанской армии. Двадцати трех лет по предложению графа А. Г. Орлова перешел на русскую службу, участвовал в войне с Турцией 1768-1774 годов. Так дон Хосе де Рибас стал Осипом (Иосифом) Михайловичем Дерибасом и всю оставшуюся жизнь, то есть около 30 лет, служил России в полную меру своих сил, мужества и таланта. Заслуги его перед страной, ставшей ему подлинной родиной, значительны и несомненны. Об одной из них скажу словами Большой Советской Энциклопедии: «Предложил одобренный А. В. Суворовым план штурма Измаила и командовал гребной флотилией и десантными отрядами при его штурме». О другой известно каждому, потому что вряд ли найдется, думаю, человек, не знающий, что главная улица Одессы называется Дерибасовской в честь основателя этого города. Потому что Осип Михайлович сначала отвоевал у турок крепость Хаджи-бей, а потом составил план строительства порта в Одессе, заложенной им на месте старого Хаджибея, и сам руководил строительством. Он станет адмиралом русского флота, членом Адмиралтейств-коллегий и генерал-кригскомиссаром.
Но все это будет потом, а когда началась очередная русско-турецкая война, Мариупольский легкоконный полк принял в ней участие, имея во главе такого командира, как тридцативосьмилетний Осип Михайлович де Рибас. Входил же полк в группу войск, которой командовал Александр Васильевич Суворов.
Война, объявленная Турцией 12 августа, началась в крайне неблагоприятной для России обстановке. Год выдался неурожайным, хлеб пекли наполовину с соломой, в Москве отмечались случаи голодной смерти, а в Петербурге — голодные бунты. К тому же когда Потемкин выслал из Севастополя против турецкого флота эскадру, она была жестоко потрепана бурей. Один фрегат пропал без вести, другой занесло в Константинополь, где его пленили, остальные вернулись в Севастополь чиниться. Хозяевами на море остались турки, и теперь они нацелились на Кинбурнскую косу с крепостью, получившей в той обстановке стратегическое значение.
Мариупольский полк стоял в двенадцати верстах от крепости. 1 октября все турецкие корабли, много дней до этого бороздившие воды вокруг косы на расстоянии пушечного выстрела, стремительно приблизились к берегу и открыли по крепости огонь из всех своих орудий. Одновременно же началась высадка десанта.
Суворов решил, что мало отбить десант — его надо уничтожить. Так пусть высаживаются. Правда, войск у него маловато: три неполных пехотных полка, три Донских казачьих, да еще два легкоконных эскадрона держал он под рукой. Один из этих эскадронов он взял у мариупольцев, другой — у павлоградцев, а сами эти полки вместе с Муромским пехотным полководец держал в резерве. Пока шла высадка вражеского десанта, послал он к резерву коннонарочного: пусть поспешают к крепости.
Потом он скажет, что успех дела решила кавалерия. Это и оценка вклада в кинбурнскую победу Мариупольского легкоконного полка.
Турки, спрыгнув на берег, тут же окапывались. 15 рядов траншей нарыли, исполосовали косу от Черного моря до Очаковского лимана.
Когда янычары, тащившие с собой длинные лестницы, чтобы взбираться на крепостные стены, были уже совсем близко, все орудия, обращенные к западной стороне косы, дали мощный залп. Вслед за этим два полка казаков и два эскадрона мариупольских и павлоградских конников, обогнув крепость, вылетели навстречу вражескому авангарду и врубились в него.
Во время этой рубки под саблей мариупольского кавалериста погиб храбрый и талантливый Эюб-ага, командир турецкого десанта. Это внесло замешательство в боевые порядки врагов, и суворовская пехота заняла десять из пятнадцати турецких окопов.
Но здесь в ходе боя наступил перелом. Русские боевые порядки попали под огонь шестисот орудий десантных кораблей. Многие офицеры были убиты. Войска, состоявшие наполовину из новобранцев, дрогнули. Потом повернули обратно.
Тогда Суворов еще раз послал в атаку два легкоконных эскадрона мариупольцев и павлоградцев. Но турки дрались отчаянно. Они бросились навстречу кавалеристам и опрокинули их.
Солнце уже клонилось к закату, когда Суворов был ранен картечью. Он потерял сознание. Когда пришел в себя, увидел, что его полки отступают. Казалось, сражение проиграно. Однако полководец рассматривал две неудачные атаки всего лишь как фазисы продолжающегося боя.
Он отдал приказание собрать всех, кто был в крепости и в резерве. Набралось три пехотные роты, одновременно подоспели батальон муромцев и легкоконная бригада в составе двух полков — Мариупольского и Павлоградского, — всего четыреста штыков и девятьсот двенадцать сабель. И Суворов в третий раз возобновил наступление.
Мариупольцы и павлоградцы ударили в центр неприятеля, пехота в правый, а казаки в левый фланг. В решающий момент боя отчаянные рубаки Мариупольского полка, помимо всего прочего, взяли, что называется, живьем турецкую батарею. Заслуга немалая.
В результате Кинбурнского боя турки потеряли 4500 человек, русские — около 450.
И в следующую военную кампанию — в 1794 году — Мариупольский легкоконный полк оказался в корпусе, которым командовал Суворов. В донесениях, рапортах и других документах того года не раз в положительном контексте упоминается наименование этого полка: мариупольцы, воюя под знаменами лучшего полководца России, дисциплинированны вне строя, выносливы на марше, храбры в бою.
Лев Яруцкий,
«Мариупольская старина».