Улица Константиновская

При возвращении старинным улицам Мариуполя их исторических названий ей не по­везло: она и сейчас, когда я пишу эти строки, носит имя Фридриха Энгельса. Задержка про­изошла по недоразумению, о котором расскажу позже, потому что гораздо интереснее узнать о том, как и почему появились в нашем городе улица Константиновская.

Она была названа так в честь великого князя Константина Николаевича. И не просто потому, что у него был такой влиятельный папа — император Николай I, а в память о его пребывании в Мариуполе. А посетил он этот город дважды.

Первый раз это произошло в 1845 году, когда великому князю еще не исполнилось и восемнадцати. Николай I с самого рождения своего второго сына решил, что тот со време­нем возглавит морской флот Российской империи, а посему и должно соответствующим об­разом строится его воспитание и обучение. Константину еще не исполнилось и четырех лет, а венценосный папаша присвоил ему звание генерал-адмирала. Это был аванс, который сле­довало отработать: позднее мы увидим, что Константин Николаевич начал службу рядовым, затем получил чин мичмана, потом был произведен в лейтенанты и т. д., пока и впрямь не стал генералом. Но это было потом, а пока Николай I пригласил в воспитатели своего второ­го сына Ф. П. Литке, отважного мореплавателя, выдающегося ученого и волевого, целеуст­ремленного человека.

Когда воспитаннику Федора Петровича Литке исполнилось семнадцать, Константину Николаевичу был устроен экзамен в присутствии государя-императора. Юный Константин обнаружил блестящие знания и выдающиеся способности. Удовлетворенный успехами сына, Николай распорядился прервать теоретические занятия на год и заняться морской практи­кой.

В сопровождении Ф. П. Литке Константин отправился на юг, чтобы начать оттуда турне по Черному, Мраморном, Эгейско­му и Средиземному морям. Однако путешественники к этой коллекции сумели присовоку­пить и Азовское море и побывать не только во всемирно прославленных городах, как, на­пример, Константинополь, но и в безвестном Мариуполе.

О том, что великий князь Константин Николаевич посетит город, здесь узнали, конечно, заблаговременно. По извечному российскому обычаю начали наводить лоск, то есть подме­тать улицы, чинить и красить заборы, полоть бурьян и пр., пр. К тому времени уже закончи­ли строительство великолепного Харлампиевского собора, но городскому голове Ивану Чабаненко казалось, что это замечательное архитектурное творение проигрывает оттого, что фоном ему служат остатки крепости запорожских казаков. И он приказал убрать с глаз долой эти остатки, лишив Мариуполь столь уникальной исторической реликвии, которая — кто знает? — может быть, сохранились бы и до наших дней.

Где и у кого должен остановиться высокий гость — об этом у отцов города спора не было: у Чентуковых. Конечно, у Чентуковых. За восемь лет до визита Константина — 17 октября 1837 года — эта богатая купеческая семья принимала в своем доме старшего сына Николая I, цесаревича (то есть наследника) Александра Николаевича (будущего Александра II), так что опыт по части приема гостей царской крови у нее был.

Константин Николаевич подарил гостеприимному Чентукову золотую табакерку. Не знаю, курил ли мариупольский купец Чентуков, нюхал ли он табак, но золотых табакерок у него уже было, по меньшей мере, две: первую подарил ему старший брат Константина цесаревич Александр Николаевич во время пребывания в его доме в памятном октябре 1837 года.

Чентуковы живут в Мариуполе и сегодня. Но за многие десятилетия большевистской власти они вынуждены были так тщательно скрывать свое непролетарское происхождение от собственных детей, что сегодня они впервые слышат от меня столь неординарные под­робности своей семейной истории. Излишне, конечно, говорить о том, что о судьбе великок­няжеских сувениров — золотых табакерках — они и понятия не имеют.

Во второй раз Константин Николаевич посетил Мариуполь в 1872 году. Что привело его тогда в наш город — этого выяснить не удалось. К тому времени великий князь уже почти два десятилетия возглавлял Морское министерство. Ему принадлежит заслуга возрождения Черноморского флота после поражения в Крымской войне. Он строил корабли, одевал их в броню, усиливал их огневую мощь. Но я отмечу частный и для обороноспособности России незначительный факт: Константин Николаевич был инициатором так называемой Литера­турной экспедиции. Первоначальный замысел ее не вполне удался, зато ее участник А. Н. Островский написал хрестоматийную «Грозу», а в Мариуполь приехал украинский и русский писатель Григорий Петрович Данилевский и на материале Приазовья написал дилогию: романы «Беглые в Новороссии» и «Воля».

Но самая большая заслуга Константина Николаевича в истории России — это его учас­тие в реформах 1860-х годов. Вся слава досталась его старшему брату, вошедшему в историю как Царь-Освободитель, но Константин Николаевич, оставаясь на вторых ролях, сделал для победы реформаторов не меньше, а, пожалуй, больше, чем царь. В минуты, когда чаши весов застывали в неустойчивом равновесии, и Александр II готов был уступить консерваторам, настойчивый и волевой Константин Николаевич умел оказать на брата благотворное влия­ние. Известный литератор А. В. Никитенко не случайно сделал в своем знаменитом дневни­ке запись о Константине Николаевиче: «Великий князь пользуется репутацией защитника и главы партии всех мыслящих людей — главы так называемого прогресса».

Константин Николаевич выступал за отмену телесных наказаний, за упразднение цен­зуры, за свободу печати. Горячий и последовательный сторонник реформы, он писал: «Необ­ходимо изыскать новые и притом колоссальные источники народного богатства, дабы Рос­сия сравнялась в этом отношении с другими государствами, ибо мы не можем далее себя обманывать и должны сказать, что мы слабее и беднее не только материальными способами, но и силами умственными, особенно в деле администрации».

После того как народовольческая бомба убила Царя-Освободителя, его сын, Александр III, немедленно отправил в отставку родного дядю: либералы-прогрессисты ему были не нужны — эпоха великих реформ закончилась.

Константину Николаевичу было в то время 54 года. Он маялся то в своем крымском дворце в Ореанде, то в Мраморном дворце в Петербурге, то в Стрельненском — в окрестно­стях столицы. Такая бездеятельная жизнь была не по нему. Он скончался 13 января 1892 года на 65-м году жизни.

Когда в начале 1992 года я услышал по радио передачу, посвященную 100-летию со дня кончины великого князя Константина Николаевича, то искренне обрадовался: считаю, что этот человек заслужил нашей доброй памяти.

Но вернемся в 1872 год, когда великий князь вторично посетил Мариуполь.

Дело было в мае, «Все стало вокруг голубым и зеленым», и Константину Николаевичу особенно понравился живописный вид долины Кальчика, берега которого утопали в фрук­товых садах. «Его высочество, сказано в старинной книге, прибыв в город, осмотрел собор, окрестности и посадил в тогда обновленном городском саду два деревца — эвкалиптус».

В честь пребывание в Мариуполе высокого гостя в Харлампиевском соборе была уста­новлена икона и учреждена стипендия в 300 рублей, которой избранный мариуполец пользо­вался в гимназии (такой в городе пока еще не было) и в Харьковском университете до окон­чания курса. Тогда же улица, ведущая к городскому саду, была названа Константиновской. В то время это была окраинная улица, она только-только возникла, район городского сада на­зывался Новостроенкой. Таким образом, мариупольцы и не мыслили себе, что улицы можно переименовать, даже в честь лиц царской крови. Уж если хотели увековечить память какой- либо выдающейся личности, то давали ее имя вновь построенной улице.

Начало улицы  — дом № 1

Не дожили до наших дней эвкалипты в городском саду; не только икона в честь великого князя, но и сам Харлампиевский собор — слава и украшение Мариуполя — не сохранился, давно забыта Константиновская стипендия, на которой выучился в университете не один мариуполец. А Константиновская — чтобы окончательно вытравить из памяти народной добрые старые традиции — стала после революции улицей Фридриха Энгельса.

Когда я от имени ряда общественных организаций города убеждал депутатов горсовета вернуть улицам Мариуполя их исторические названия, в зачитанном мною с трибуны переч­не значилась и улица Константиновская. Депутаты с предложением согласились и дружно проголосовали «за». Но дальше произошел анекдотический случай: при перепечатке поста­новления машинистка пропустила строчку, и Константиновская все еще по сей день продол­жает носить имя Фридриха Энгельса.

Конечно, семьдесят с лишним советских лет — это тоже история, и к ней тоже следует относиться с известной бережностью. Давно уже нет комсомола, но живет и пользуется ог­ромной популярностью «Комсомольская правда». И меня нисколько не смущает, что в нашем городе есть площадь Ленинского комсомола и у кинотеатра «Комсомолец» высится вырази­тельная скульптурная группа. Это часть истории нашего народа, часть биографии очень мно­гих из нас. Так почему же я так упорно ратую против Фридриха Энгельса?

Во-первых, принцип возвращения исторических названий справедлив и плодотворен. Во-вторых, кто больше имеет право дать свое имя улице: Энгельс, личная биография которо­го никак не связана с нашим городом, или Константин Николаевич, немало полезного сде­лавший для России и в известной степени непосредственно связанный с Мариуполем?

Думаю, что Горсовету следует исправить досадную техническую ошибку, чтобы старин­ная улица нашего города снова называлась своим первородным именем — Константиновская.

Лев Яруцкий

«Мариупольская старина»