При возвращении старинным улицам Мариуполя их исторических названий ей не повезло: она и сейчас, когда я пишу эти строки, носит имя Фридриха Энгельса. Задержка произошла по недоразумению, о котором расскажу позже, потому что гораздо интереснее узнать о том, как и почему появились в нашем городе улица Константиновская.
Она была названа так в честь великого князя Константина Николаевича. И не просто потому, что у него был такой влиятельный папа — император Николай I, а в память о его пребывании в Мариуполе. А посетил он этот город дважды.
Первый раз это произошло в 1845 году, когда великому князю еще не исполнилось и восемнадцати. Николай I с самого рождения своего второго сына решил, что тот со временем возглавит морской флот Российской империи, а посему и должно соответствующим образом строится его воспитание и обучение. Константину еще не исполнилось и четырех лет, а венценосный папаша присвоил ему звание генерал-адмирала. Это был аванс, который следовало отработать: позднее мы увидим, что Константин Николаевич начал службу рядовым, затем получил чин мичмана, потом был произведен в лейтенанты и т. д., пока и впрямь не стал генералом. Но это было потом, а пока Николай I пригласил в воспитатели своего второго сына Ф. П. Литке, отважного мореплавателя, выдающегося ученого и волевого, целеустремленного человека.
Когда воспитаннику Федора Петровича Литке исполнилось семнадцать, Константину Николаевичу был устроен экзамен в присутствии государя-императора. Юный Константин обнаружил блестящие знания и выдающиеся способности. Удовлетворенный успехами сына, Николай распорядился прервать теоретические занятия на год и заняться морской практикой.
В сопровождении Ф. П. Литке Константин отправился на юг, чтобы начать оттуда турне по Черному, Мраморном, Эгейскому и Средиземному морям. Однако путешественники к этой коллекции сумели присовокупить и Азовское море и побывать не только во всемирно прославленных городах, как, например, Константинополь, но и в безвестном Мариуполе.
О том, что великий князь Константин Николаевич посетит город, здесь узнали, конечно, заблаговременно. По извечному российскому обычаю начали наводить лоск, то есть подметать улицы, чинить и красить заборы, полоть бурьян и пр., пр. К тому времени уже закончили строительство великолепного Харлампиевского собора, но городскому голове Ивану Чабаненко казалось, что это замечательное архитектурное творение проигрывает оттого, что фоном ему служат остатки крепости запорожских казаков. И он приказал убрать с глаз долой эти остатки, лишив Мариуполь столь уникальной исторической реликвии, которая — кто знает? — может быть, сохранились бы и до наших дней.
Где и у кого должен остановиться высокий гость — об этом у отцов города спора не было: у Чентуковых. Конечно, у Чентуковых. За восемь лет до визита Константина — 17 октября 1837 года — эта богатая купеческая семья принимала в своем доме старшего сына Николая I, цесаревича (то есть наследника) Александра Николаевича (будущего Александра II), так что опыт по части приема гостей царской крови у нее был.
Константин Николаевич подарил гостеприимному Чентукову золотую табакерку. Не знаю, курил ли мариупольский купец Чентуков, нюхал ли он табак, но золотых табакерок у него уже было, по меньшей мере, две: первую подарил ему старший брат Константина цесаревич Александр Николаевич во время пребывания в его доме в памятном октябре 1837 года.
Чентуковы живут в Мариуполе и сегодня. Но за многие десятилетия большевистской власти они вынуждены были так тщательно скрывать свое непролетарское происхождение от собственных детей, что сегодня они впервые слышат от меня столь неординарные подробности своей семейной истории. Излишне, конечно, говорить о том, что о судьбе великокняжеских сувениров — золотых табакерках — они и понятия не имеют.
Во второй раз Константин Николаевич посетил Мариуполь в 1872 году. Что привело его тогда в наш город — этого выяснить не удалось. К тому времени великий князь уже почти два десятилетия возглавлял Морское министерство. Ему принадлежит заслуга возрождения Черноморского флота после поражения в Крымской войне. Он строил корабли, одевал их в броню, усиливал их огневую мощь. Но я отмечу частный и для обороноспособности России незначительный факт: Константин Николаевич был инициатором так называемой Литературной экспедиции. Первоначальный замысел ее не вполне удался, зато ее участник А. Н. Островский написал хрестоматийную «Грозу», а в Мариуполь приехал украинский и русский писатель Григорий Петрович Данилевский и на материале Приазовья написал дилогию: романы «Беглые в Новороссии» и «Воля».
Но самая большая заслуга Константина Николаевича в истории России — это его участие в реформах 1860-х годов. Вся слава досталась его старшему брату, вошедшему в историю как Царь-Освободитель, но Константин Николаевич, оставаясь на вторых ролях, сделал для победы реформаторов не меньше, а, пожалуй, больше, чем царь. В минуты, когда чаши весов застывали в неустойчивом равновесии, и Александр II готов был уступить консерваторам, настойчивый и волевой Константин Николаевич умел оказать на брата благотворное влияние. Известный литератор А. В. Никитенко не случайно сделал в своем знаменитом дневнике запись о Константине Николаевиче: «Великий князь пользуется репутацией защитника и главы партии всех мыслящих людей — главы так называемого прогресса».
Константин Николаевич выступал за отмену телесных наказаний, за упразднение цензуры, за свободу печати. Горячий и последовательный сторонник реформы, он писал: «Необходимо изыскать новые и притом колоссальные источники народного богатства, дабы Россия сравнялась в этом отношении с другими государствами, ибо мы не можем далее себя обманывать и должны сказать, что мы слабее и беднее не только материальными способами, но и силами умственными, особенно в деле администрации».
После того как народовольческая бомба убила Царя-Освободителя, его сын, Александр III, немедленно отправил в отставку родного дядю: либералы-прогрессисты ему были не нужны — эпоха великих реформ закончилась.
Константину Николаевичу было в то время 54 года. Он маялся то в своем крымском дворце в Ореанде, то в Мраморном дворце в Петербурге, то в Стрельненском — в окрестностях столицы. Такая бездеятельная жизнь была не по нему. Он скончался 13 января 1892 года на 65-м году жизни.
Когда в начале 1992 года я услышал по радио передачу, посвященную 100-летию со дня кончины великого князя Константина Николаевича, то искренне обрадовался: считаю, что этот человек заслужил нашей доброй памяти.
Но вернемся в 1872 год, когда великий князь вторично посетил Мариуполь.
Дело было в мае, «Все стало вокруг голубым и зеленым», и Константину Николаевичу особенно понравился живописный вид долины Кальчика, берега которого утопали в фруктовых садах. «Его высочество, сказано в старинной книге, прибыв в город, осмотрел собор, окрестности и посадил в тогда обновленном городском саду два деревца — эвкалиптус».
В честь пребывание в Мариуполе высокого гостя в Харлампиевском соборе была установлена икона и учреждена стипендия в 300 рублей, которой избранный мариуполец пользовался в гимназии (такой в городе пока еще не было) и в Харьковском университете до окончания курса. Тогда же улица, ведущая к городскому саду, была названа Константиновской. В то время это была окраинная улица, она только-только возникла, район городского сада назывался Новостроенкой. Таким образом, мариупольцы и не мыслили себе, что улицы можно переименовать, даже в честь лиц царской крови. Уж если хотели увековечить память какой- либо выдающейся личности, то давали ее имя вновь построенной улице.
Начало улицы — дом № 1
Не дожили до наших дней эвкалипты в городском саду; не только икона в честь великого князя, но и сам Харлампиевский собор — слава и украшение Мариуполя — не сохранился, давно забыта Константиновская стипендия, на которой выучился в университете не один мариуполец. А Константиновская — чтобы окончательно вытравить из памяти народной добрые старые традиции — стала после революции улицей Фридриха Энгельса.
Когда я от имени ряда общественных организаций города убеждал депутатов горсовета вернуть улицам Мариуполя их исторические названия, в зачитанном мною с трибуны перечне значилась и улица Константиновская. Депутаты с предложением согласились и дружно проголосовали «за». Но дальше произошел анекдотический случай: при перепечатке постановления машинистка пропустила строчку, и Константиновская все еще по сей день продолжает носить имя Фридриха Энгельса.
Конечно, семьдесят с лишним советских лет — это тоже история, и к ней тоже следует относиться с известной бережностью. Давно уже нет комсомола, но живет и пользуется огромной популярностью «Комсомольская правда». И меня нисколько не смущает, что в нашем городе есть площадь Ленинского комсомола и у кинотеатра «Комсомолец» высится выразительная скульптурная группа. Это часть истории нашего народа, часть биографии очень многих из нас. Так почему же я так упорно ратую против Фридриха Энгельса?
Во-первых, принцип возвращения исторических названий справедлив и плодотворен. Во-вторых, кто больше имеет право дать свое имя улице: Энгельс, личная биография которого никак не связана с нашим городом, или Константин Николаевич, немало полезного сделавший для России и в известной степени непосредственно связанный с Мариуполем?
Думаю, что Горсовету следует исправить досадную техническую ошибку, чтобы старинная улица нашего города снова называлась своим первородным именем — Константиновская.
Лев Яруцкий
«Мариупольская старина»