Торговая улица

Торговая — одна из старейших, если не самая старинная, улица Мариуполя. И назвал ее так сам народ, а 28 сентября 1876 года, когда городские власти присвоили улицам соб­ственные имена, изустное наименование Торговой чинов­никам осталось только закрепить официально.

Торговая, 10

С незапамятных времен на ней было сосредоточено боль­шое количество разнообразных торговых заведений — ма­газинов, лавок, лабазов и погребков, в которых обыватели разных сословий могли приобрести от иголки и смазных сапог до шикарного платья «последнего парижского фасо­ну» и свежайших устриц. Говаривали, что их каким-то неис­поведимым способом доставляли в наш благополучный Мариуполь из Франции.

 

В одних погребках можно было пропустить стаканчик- другой доброго вина, в других — утолить жажду в июльскую жару кружкой бузы — мутного слабохмельного питья из рас­тертого и перебродившего проса. Здесь же местные гур­маны лакомились чир-чиром — пирожками, известными в наше время как чебуреки, или пылающими жаром сальни­ками — давно забытыми произведениями местного повар­ского искусства, состоящими из мелконарубленного ливе­ра, обильно сдобренными острыми специями, обернутыми в баранью жировую «сетку» и изжаренными в чугунном ка­зане с кипящим подсолнечным маслом.

Все это существовало, как говаривали старые люди, в «мирное время», то есть до революции, затем на короткое время возродилось в годы нэпа, чтобы исчезнуть вместе с нэпом теперь уже навсегда.

Торговая, 17

В сентябре 1924 года исполнилось шестьдесят лет с мо­мента создания I Интернационала. Это выдающееся собы­тие мариупольские власти решили отметить переименова­нием одной из улиц. И переименовали улицу Торговую в ули­цу …III Интернационала. Нет, мы не ошиблись, именно III Ин­тернационала, в честь годовщины Интернационала Перво­го.

Однако новое имя не прижилось. Указатели на угловых домах поменяли, владельцы частных домов завели новые резиновые штампы, где значилось новое название улицы, в паспортах граждан сделали соответствующие записи о про­писке с «новыми» адресами. И все-таки старожилы упорно продолжали применять в разговорах привычное «Торговая» вместо желаемого властями «III Интернационала».

Более того, отправляя письма родственникам и знакомым в иные города и веси, они упорно в обратном адресе писа­ли старое название улицы. Естественно, что по этому адре­су шли и ответные послания. Но это обстоятельство ни­сколько не обескураживало почтальонов: они хорошо зна­ли, куда нужно нести письма и открытки.

Пора расцвета Торговой осталась в далеком прошлом, а сегодня воспоминания о ее достопримечательных объек­тах и личностях хранятся в памяти тех поколений мариупольцев, представители которых один за другим тихо уходят в мир иной.

Что ж, давайте, пока не поздно, совершим мысленное путешествие по местам, где сквозь наслоения многих де­сятилетий можно еще разглядеть полустертые черты ремес­ленно-купеческого Мариуполя и следы эпохи социализма на разных стадиях его построения.

Торговая, как известно, начинается у обрыва, под кото­рым все пространство, вплоть до моря, усеяно крышами домишек под кронами постаревших деревьев Слободки. От обрыва до Итальянской улицы простирался в прошлом жи­вописный бульварчик, образованный стройной аллейкой из акаций и кленов и окаймленный с двух сторон бордюром из тщательно подстриженного кустарника. Вдоль бульварчи­ка стояли садовые скамьи. Увы, сегодня бульварчик имеет жалкий вид, если вообще так можно назвать клочок земли с несколькими изломанными стихией и людьми деревья­ми.

Под номером «два» значится особняк старинной построй­ки. Здесь был военкомат. С началом Великой Отечествен­ной войны сюда собирались те, кому предстояло уйти на фронт. Их родители, жены и дети ожидали на бульварчике, о котором только что шла речь. Сюда приходили, чтобы уз­нать о судьбе пропавшего без вести близкого человека.

На углу Итальянской и Торговой возвышался костел. При постройке этого храма юный Архип Куинджи принимал кир­пич, зарабатывая свой сиротский хлеб. В тридцатые годы костел взорвали, а незадолго до этого, как вспоминал один из старейших мариупольских архитекторов Михаил Васи­льевич Флорищевский, ему поручили переделать это куль­товое здание в Дом пионеров. Проект реконструкции был выполнен в установленный срок и представлен заказчику — горисполкому, но это не спасло костел от разрушения. Как часто бывает, идеологическая доктрина преодолела прак­тическую пользу. Через короткое время на освободившем­ся месте возвели двухэтажный детский сад, перестроенный недавно для нужд одного из отделов милиции.

В сентябре сороктретьего года гитлеровцы, отступая под ударами Красной Армии, сожгли почти всю центральную часть города, в том числе жилые дома и магазины, стояв­шие по обе стороны Торговой, от Георгиевской до Никола­евской улиц. О своеобразной прелести магазинов, соору­женных на рубеже веков в стиле «модерн», с широкими ок­нами-витринами, сейчас можно судить лишь по старинным почтовым открыткам.

Если всматриваться в эти картинки на тонком бристоль­ском картоне, можно разобрать фамилии на вывесках, при­крепленных к фасадам магазинов. Обувной магазин при­надлежал братьям Брон, рядом было торговое заведение Антона Амвросиевича Бахалова — гласного городской думы. С ним соседствовали табачный магазин Нерофиди и пис­чебумажный братьев Голдрин. Кстати, скажем, что иждиве­нием двух последних почтенных фирм было издано боль­шое количество почтовых открыток с видами дореволюци­онного Мариуполя.

В этот период истории нашего, по определению митро­полита Игнатия, благополучного города в магазине брать­ев Брон приказчики, встав на одно колено, с испариной на лбах силились натянуть узкую туфельку на раздавшуюся от постоянного хождения босиком ногу селянки или терпели­во перелопачивали десятки коробок обуви, чтобы удовлет­ворить каприз какой-нибудь чиновницы. Владельцы ком­мерческих и иных фирм не прятались, как сейчас, за псев­доиностранными вычурными названиями, а с гордостью выносили свои имена на видное место: был ли это фасад дома, упаковка товара или несколько строк рекламы, на­бранных витиеватыми литерами на газетной полосе.

На нечетной стороне, на углу Торговой улицы и Большой (так в обиходе горожане называли нынешний проспект Ле­нина), когда-то стояло импозантное, все в декоративной лепнине двухэтажное здание книжного магазина. Оно сго­рело в начале октября 1941 года, в те несколько часов, ког­да регулярные части Красной Армии уже покинули город, а немецкие еще не заняли его полностью. Видимо, кто-то из предприимчивых мариупольцев, отправившихся грабить ставшие вдруг бесхозными магазины, говоря языком по­жарных, «неосторожно обращался» с огнем, когда запихи­вал в мешок разрозненные тома сочинений Максима Горь­кого или романы модного тогда Николая Шпанова. В дни оккупации горожане со страхом озирались на прокопчен­ный остов бывшего книжного магазина. Они еще не знали, что скоро он станет незаметным среди сотен ему подобных руин.

Торговая, 43

В сентябре сорок третьего года — радостном, потому что пришло освобождение от двухлетнего хозяйничания фаши­стов, и одновременно злосчастном, потому что тысячи го­рожан лишились жилищ и имущества, нажитого годами пра­ведного труда, а город-театра, школ, больниц, аптеки иных общественных строений, было уничтожено огнем и здание средней школы № 3. В нем до революции помещалось част­ное реальное училище Гиацинтова. Следует, наверное, объяснить, что реальное училище в Мариуполе, как, впро­чем, и в иных городах Российской империи, представляло собой среднее учебное заведение для мальчиков, в кото­ром, в отличие от классической гимназии, не преподавались древние языки (латынь и греческий), а вместо них была рас­ширена программа по наукам естественным: математике, физике, химии.

К началу пятидесятых годов «погорелки» почти полнос­тью исчезли в Мариуполе: одни были восстановлены, ос­татки стен других разобрали. Только коробка бывшего ре­ального училища на углу Торговой и Николаевской улиц пе­чально смотрела пустыми проемами окон на прохожих. И лишь в начале шестидесятых годов трехэтажное строение из добротного красного кирпича восстановили для своего управления строители мариупольского жилья.

Почти визави бывшему реальному училищу и поныне сто­ит двухэтажный дом. В его первом этаже долгие годы по­мещалась единственная в Мариуполе ветеринарная апте­ка. Острый запах карболки разносился далеко окрест. В вит­рине лежал гигантских размеров шприц, им пугали дошко­лят озорные подростки, уже вкусившие «плоды просвеще­ния», утверждая, что, мол, именно таким «инструментом» делают уколы нерадивым ученикам в школе.

Дойдя до Митрополитской, улица, которой посвящено это скромное повествование, подчиняясь рельефу местности, несколько отклоняется от прямолинейности. Дом, занявший угловое место по нечетной стороне, вызывает некоторый дискомфорт при взгляде на него. Потом догадываешься: стены, расположенные вдоль пересекающихся улиц, как бы развернуты относительно друг друга. Этому строению, ли­шенному всяких украшений, можно было бы и не уделять внимания, если бы не одно обстоятельство. Некоторые кра­еведы утверждают, что оно принадлежало митрополиту Иг­натию. Правда, при этом никаких документальных аргумен­тов не приводят. Так, не требующая доказательств истина.

На Торговой, 33, в так называемом «буфете», в первые послевоенные годы демобилизованный разбитной солдат Илья Хайкин постигал науку торговли пивом. Да, это тот са­мый буфетчик Илюша, в честь которого через многие годы мариупольцы назвали троллейбусную остановку на про­спекте Строителей перед семнадцатым микрорайоном.

В ту же эпоху, когда Илюша начинал свою «благородную» деятельность, в полуподвальном помещении двухэтажного дома на углу Евпаторийской улицы, орудуя правой рукой рычагом насоса и подставляя под пенящуюся струю одну из трех пивных кружек, или, по тогдашней терминологии, бокалов, удерживаемых непостижимым способом узлова­тыми пальцами левой руки, крупный сутулый неулыбчивый человек, под крупным носом которого выделялась черная щеточка коротких усов, терпеливо втолковывал посетите­лям, что лучше недоливать пиво, чем разбавлять его водой. Постоянные же клиенты, потягивая со смаком доброе пиво, только посмеивались. Речь здесь идет о дяде Сереже Ако­пове. Его размышления вслух о том, что всем жить хочется, а также нужно ли с общепитовской котлетой подавать еще и хлеб, до сих пор вспоминают с печальной улыбкой поста­ревшие мариупольские ценители древнего напитка

И дядя Сережа, и Илюша брали для себя товар на пивном заводе, построенном некогда чехом Кучером тут же, на Тор­говой улице. Долгие, долгие годы ни войны, ни революции не могли испортить принятую некогда технологию, прида­вавшую тонкий вкус и приятный аромат мариупольскому пиву. И еще, в те периоды, когда столь необходимое народу предприятие останавливалось на ремонт и пиво в нашем городе становилось такой же редкостью, как лунный грунт, и у дяди Сережи, и у Илюши исцеляющая влага благород­ного желтого цвета, отливающего старым золотом, всегда имелась в наличии.

Не думайте, что покровителем жителей этой неординар­ной улицы был только бог торговли Меркурий. Были и такие аборигены, что служили Аполлону. В сборнике «Мариуполь и его окрестности» в статье, посвященной истории местно­го театра, сказано, что именно на Торговой находился тот амбар, где впервые в нашем городе состоялось театраль­ное представление.

В двадцатых годах нашего уже уходящего века из окон дома номер 37, и сейчас стоящего неподалеку от Мало­фонтанной улицы, с утра до позднего вечера раздавались то душераздирающие визги, извлекаемые юными дарова­ниями из своих скрипочек-«четвертинок», то звучали пас­сажи с претензией на виртуозность скрипачей-подростков. В доме этом была частная музыкальная школа маэстро Да­видовича.

Какое-то время в этом же дворе, но уже в послевоенные годы, жила известная во всем Мариуполе пианистка, пре­подавательница музыкальной школы и необыкновенной благородной красоты даже в преклонном возрасте женщи­на – Галина Казимировна Соболевская. Ей приходилось прилагать немалые усилия, чтобы удержать у старенького, по­битого шашелем пианино своего семилетнего сына Славика. Время показало, что труды ее оказались ненап­расными: Вячеслав Соболевский окончил консерваторию, стал концертирующим пианистом, лауреатом многих кон­курсов, заслуженным артистом Российской Федерации.

Если пересечь Фонтанную, пройти мимо дома со скошен­ными углами, где когда-то была дверь, ведущая в помеще­ние, в котором располагались то магазин электротоваров, то парикмахерская, миновать «пятый» магазин, развалины одноэтажных домов, окажешься у «колбасни». «Колбасня» — довольно высокое строение в глубине двора, с узкими про­емами. Его соорудил еще в дореволюционные годы зане­сенный в город неведомыми обстоятельствами чех Кара- сек. Те, кто вкушал произведения этого мастера — шпикач- ки, сардельки, «гамбургские» и охотничьи сосиски и колба­сы забытых ныне сортов, давным-давно обрели вечный по­кой, пережив на пару-тройку десятилетий гибель заведе­ния, источавшего в пору своего расцвета благоухание коп­ченостей и тонкий аромат нежнейшей ветчины «по-венски».

Запахи эти выветрились, а название «колбасня» продол­жало существовать, как некое географическое название.

Среди местных ориентиров была еще баня, наверное, одно из древнейших гигиенических учреждений нашего го­рода. С ней в пятидесятые годы мирно сосуществовали мастерские местных художников и скульпторов.

ул.Торговая, 54-56

Самая низкая точка улицы — у бывшего пивоваренного завода. Далее идет крутой подъем. Если не полениться его преодолеть, рано или поздно окажешься у хатенки, на сте­не которой укреплен номер «107». Здесь прошли детство и юность знаменитого певца Михаила Степановича Гришко — солиста Киевского оперного театра и лауреата Сталинской премии, народного артиста СССР. Его бархатистый бари­тон пленял не одно поколение любителей вокального искус­ства.

Еще один адрес Торговой, связанный с именем челове­ка, прославившего наш город. Здесь, в домишке своего старшего брата, обитал после смерти родителей Архип Ку- инджи, будущий гениальный художник-пейзажист. Напрас­но искать на стенах упомянутых хатенок какие-нибудь при­меты, свидетельствующие об их причастности к жизни зна­менитости. Ревнителям местной истории недосуг занимать­ся такой «мелочью», как мемориальные доски, пусть даже самые скромные.

Когда-то Торговая улица заканчивалась у стен ультрама­ринового завода, возле створного маяка. Ультрамариново­го завода давно нет, маяка тоже, а Торговая улица возвра­тила былое имя. Теперь уже на законном основании.

 

Сергей БУРОВ