Одним из ярких личностей в 30-е годы в Мариуполе был первостроитель и первый директор «Азовстали» Я.С. Гугель.
Долгие годы имя Якова Семеновича замалчивалось только потому, что он 75 лет назад был арестован органами НКВД СССР. Как выяснилось уже в наши дни, Яков Семенович пострадал безвинно.
В книге Л.Д. Яруцкого «Мариупольская мозаика» в главе «Первый директор» мариупольский писатель-краевед писал: «11 августа 1933 года в 3 часа 44 минуты прозвучал приказ о задувке первой домны «южной Магнитки» (так назвали в правительстве СССР строившийся завод «Азовсталь»). Приказ этот отдал Яков Гугель».
В следующем 2013 году «Азовстали» будет 80 лет.
Впервые в Мариуполь Я.С. Гугель приехал в августе 1926-го. Он был назначен директором металлургического завода им. Ильича. Его собирались закрыть как имеющий старое оборудование. Ныне мы говорим нерентабельный.
Яков Семенович безрезультатно принимал на заводе комиссию за комиссией. Тогда Я.С. Гугель поехал в Москву в Наркомтяжпром и отстоял закрытие завода им. Ильича.
Началась модернизация предприятия. Правительство выделило средства на строительство новотрубного цеха. В последствии цех вырос до размеров завода. Он стал называться заводом им. Куйбышева.
Стране нужен был металл. Правительство СССР во главе с В.В. Куйбышевым приняло решение по строительству нового металлургического завода «Азовсталь».
В 1930 году Я.С. Гугель, будучи директором завода им. Ильича и одновременно управляющим трестом «Азовстальстрой», развернул фронт строительства нового завода.
Летом 1930 года состоялся XVI съезд партии. От Мариупольской партийной организации на съезд был избран Я.С. Гугель. Участники съезда поддержали разработанную правительством программу развития новой угольно-металлургической базы. Было решено строить металлургический гигант на Урале.
Начавшееся строительство Магнитки шло из рук вон плохо. На прорыв направили Я.С. Гугеля. В январе 1931 года на Магнитку он приехал прямо из Мариуполя. Уже 31 января 1931 года была задута первая домна, потом вторая. Знания металлургического производства понадобились в Наркомате тяжелой промышленности, и Я.С. Гугеля отзывают в Москву.
В столице он получает квартиру в самом центре. Жена Софья Моисеевна, как это было принято в то время у ответственных сотрудников, нигде не работала. Главным ее занятием было воспитание сына Владимира.
Яков Семенович «рвался» к большим практическим делам. Ему не по нраву была кабинетная работа. Жена не хотела покидать Москву.
Когда после Магнитки Якову Семеновичу предложили путевку на юг, он поехал один. Надо же было тому случиться, что в одном купе с ним оказалась жена консула торготдела Министерства иностранных дел. Татьяна Ивановна, украинка из Каменец-Подольска, была женщиной очень красивой.
Яков Семенович влюбился. Завязался роман. Гугель развелся с женой. У Татьяны Ивановны с Иваном Андреевичем детей не было. Она взяла к себе из Каменец-Подольска родную племянницу Таню. С нею мне и суждено было встретиться здесь, в Мариуполе, в начале 90-х годов.
Рассказ Татьяны Юдиной
После моих публикаций в СМИ об Я.С. Гугеле мне как-то на работу позвонила женщина и сказала: «Я внимательно читала ваши статьи. Вы пишете правду. Я племянница второй жены Якова Семеновича. Долгие годы жила в их семье».
Не раздумывая, в выходной день я поехала в Орджоникидзевский район на улицу Пашковского. Меня встретила миловидная женщина и приятным голосом пригласила пройти в зал. На столе уже лежали фотографии и пачки писем.
«У нас семья была большая. Только детей пятеро. В Украине в то время было голодно, – так начала свой рассказ Татьяна Вячеславовна. – Муж Татьяны Ивановны был консулом торгпредства СССР. Они с Татьяной Ивановной часто и подолгу жили за границей. Несколько раз ездили в Америку через Италию. При этом Татьяна Ивановна по паспорту значилась полькой и хорошо владела польским. Позже, уже вернувшись из тюрьмы, она рассказывала, что в Германии они с Иваном Андреевичем встречались в кафе с самим Рихардом Зорге. Видимо, не только торговыми делами ведал муж Татьяны Ивановны».
По Москве с Татьяной Ивановной ходить было весьма опасно. Она была изумительной красоты. Все встречные мужчины на нее заглядывались, хотя она не давала никогда повода и ни с кем не кокетничала». Все это племянница рассказывала с чувством огромной любви к тете. Видимо, Татьяна Ивановна была необыкновенной женщиной.
«Морозов не хотел давать развод, — продолжала свой рассказ Татьяна Вячеславовна. – Он даже ей сказал как-то: «Поезжай заграницу на год куда хочешь. Если через год захочешь изменить фамилию, я не буду против». Что называется, «до последнего дыхания» Иван Андреевич отговаривал жену от развода с ним».
«Еще живя в Москве, мы все вместе ходили на прогулки в парк, — продолжала Татьяна Ивановна. — После развода с женой Я.С. Гугель перешел жить в квартиру Татьяны Ивановны.
Яков Семенович был очень дружен с Серго Орджоникидзе. Как говорят, они дружили семьями. По праздникам или мы ехали на квартиру дяди Серго, так я его звала, или они приезжали к нам.
Однажды Яков Семенович, вернувшись с работы, сказал: «Мне срочно нужно к Серго». Татьяна Ивановна стала отговаривать: «Ты устал. Почему на работе не встретился?!» «Надо!» — коротко ответил дядя Яков. Я стала просить его взять меня с собой прокатиться по ночной Москве. Он не отказал.
Дома у дяди Серго почему-то никого не было. Он дал мне какой-то альбом, а дядя Яков добавил: «Сиди тихо».
Они ушли в кабинет дяди Серго и закрыли плотно дверь. Долго о чем-то тихо говорили. Слышно голосов не было.
Вернулись домой уже поздно. Всю дорогу дядя Яков был молчаливым и хмурым.
Когда в Мариуполе мы узнали о смерти дяди Серго, Яков Семенович на самолете полетел на похороны с В.Н. Радиниш – директором завода им. Ильича. Там они вместе стояли в почетном карауле у гроба Серго Орджоникидзе.
В Мариуполе мы жили по улице Энгельса, дом 10, как в народе его называют, «дом со львами» или дом Нильсона. Летом все переезжали на дачу у моря, ныне там корпуса санатория «Металлург». Дача Я.С. Гугеля у моря, дом, откуда его навсегда увезли энкавэдэшники, не сохранился.
Летом 1937 года, как всегда, на каникулы из Москвы приехал сын Якова Семеновича Вова. Татьяна Ивановна была очень доброй и ласковой женщиной. Она любила и по-матерински заботилась о Володе и обо мне.
В конце лета Яков Семенович очень поздно приезжал с завода, но мы его всегда ждали. Он был озабоченным и мрачным. Мы же старались развеселить его. Яков Семенович после ужина любил сидеть среди деревьев в гамаке, а мы с Вовой перед ним разыгрывали спектакли.
Заканчивались каникулы, и Вова очень не хотел уезжать в Москву. Яков Семенович настаивал на отъезде и говорил, что мама не разрешает здесь остаться, а маму надо слушать. Так в один из дней мы все проводили Вову…
После ареста Якова Семеновича мы вернулись на улицу Энгельса. Но дом был опечатан. Нам оставили комнату прислуги.
Татьяна Ивановна ждала, что ее вот-вот арестуют. Поздно вечером 18 августа пришли энкавэдэшники за тетей Таней. Мы заранее с нею договорились, что когда придут, я должна буду убежать, чтобы не попасть в детдом для детей врагов народа. Так я и сделала. Когда энкавэдэшники спросили: «Что это за девочка?», Татьяна Ивановна ответил: «Это соседская, у нас задержалась».
Все семейные фотографии мы сложили в небольшую корзину. С нею я должна была убежать. Но я так перепугалась, что меня тоже арестуют, что побоялась брать корзину. Опустила руку в корзину, взяла кое-какие фото и положила в карман летнего платья. Затем незаметно юркнула в дверь и убежала. Я сначала жила у брата Якова Семеновича Иосифа Семеновича, затем уехала домой к маме в Каменец-Подольск».
Татьяна Ивановна не могла мне описать подробности ареста Якова Семеновича. Об этом мне поведал бывший шофер Я.С. Гугеля Николай Кублановский.
Рассказ Николая Кублановского
Воспоминания ныне покойного Николая Кублановского я записала в начале 90-х годов. Он шесть лет водил машину у Я.С. Гугеля.
Последние годы жизни Кублановский работал в охране Мариупольской чулочной фабрики. Там, в сторожке фабрики, мы с ним и беседовали, предварительно договорившись о встрече. Вот что рассказал Н. Кублановский о своем директоре и первостроителе «Азовстали» Якове Семеновиче Гугеле.
— Долгое время шофером Я.С. Гугеля был Миша Русчев – болгарин, очень веселый парень. Они вместе с директором и на Магнитку ездили. После неожиданного ареста органами НКВД Русчева Яков Семенович вызвал меня к себе в кабинет: «Вот что, Николай, — сказал он, — пока Миша не вернется, побудь у меня шофером». Тогда никто и не мог предположить, что Миша сгинет навечно в тюрьме».
Позже, уже работая председателем комиссии горсовета, я по просьбе дочери М. Русчева Галины Михайловны Русчевой, ныне уже покойной, познакомилась в Донецком архиве СБУ с делом ее отца – Миши Русчева. Но это отдельная история.
— Яков Семенович был золотым человеком, — продолжал Н. Кублановский. — Имя его тогда на весь Союз гремело. Сам Серго Орджоникидзе, тогдашний нарком, доверил Якову Семеновичу строительство Магнитогорского металлургического завода, равного по масштабам тогда в мире не было. Орден Ленина директору вручили в Москве.
Мне Миша, вернувшись со стройки, рассказал, как Яков Семенович на Магнитке домну спас и пустили ее в срок.
Там в 45-градусный мороз от холода водопровод лопнул. Скоро целое озеро образовалось. Люди по пояс в воде долбили мерзлую землю, чтобы добраться до порыва и устранить аварию. Наш Яков Семенович сам командовал и менял людей. Тех кто промерз, отправлял сушиться и греться. И ни на кого голоса не повысил.
Аварию ликвидировали, а мороз охладительную систему домны прихватил. Тогда Яков Семенович приказал вязать факелы и сбивать наледь с домны. Так домну отстояли. А когда первую домну пустили, сам Серго на имя директора поздравительную телеграмму прислал.
На Магнитке у Я.С. Гугеля под началом было полтораста тысяч человек. Это же десять-двенадцать дивизий. Огромадного ума был Яков Семенович!»
Гугель закончил только два курса Харьковского технологического института и был призван на гражданскую войну. В 1921 году его назначили комиссаром Таганрогского авиазавода.
В 26 лет был выдвинут на самостоятельную должность. Он стал директором котельного завода. Позже Гугеля назначили заместителем Юзовского (ныне Донецкого) металлургического завода, затем уже директором Константиновского металлургического завода. Отсюда он был переведен в Мариуполь на завод им. Ильича.
Арест
«Незадолго до ареста, в День авиации, — продолжал Н. Кублановский, — мы поехали на аэродром. Мы должны были смотреть парад самолетов в мариупольском небе. Праздник отмечался торжественно и пышно.
Прямо с завода заехали за женой Якова Семеновича Татьяной Ивановной.
Яков Семенович мне говорит: «Коля, давай заезжай и за своей женой, что она одна дома сидеть целый день будет?!»
Мы подъехали к нашему дому, я поднялся за Дусей. Но она отказалась. Подхожу к машине и говорю об этом Якову Семеновичу. Он вышел из машины, ни слова не говоря, пошел к нашему подъезду. Как и о чем говорили, я не знаю, не расспрашивал Дусю, только через несколько минут моя Дуся, а сзади нее Яков Семенович вышли из подъезда. Мы все поехали на аэродром.
На аэродроме были машины всех главных руководителей города. Яков Семенович пошел к машине директора завода им. Ильича Радину. Ко мне пришел его шофер. Радин был дружен с Гугелем. И участь их постигла одинаковая…(Оба директора были расстреляны).
Как обычно, 18 августа я возил Якова Семеновича на работу и с работы. Дни стояли очень жаркие.
Утром 19 августа подъехал я к даче, где семья Я.С. Гугеля жила летом – жена Татьяна Ивановна, родственники и Яков Семенович… Татьяна Ивановна была неописуемой красоты.
Она вышла и попросила меня съездить за врачом: «Что-то нездоровится Якову Семеновичу сегодня», — сказала она. Я съездил за врачом Курзоном, потом за выписанными лекарствами. Татьяна Ивановна мне и говорит: «Коля, иди на пляж, если ты понадобишься, мы тебя позовем». Я перешел дорогу, спустился к морю.
Примерно через час вижу, подъезжает к даче Гугелей машина, полная людей. Я сразу подумал: «Неужели за хозяином?» Быстро оделся и пошел к даче.
Якова Семеновича я увидел сидящим на улице в гамаке с книгой в руках. Он очень много читал. Лицо его было спокойно, даже так скажу – вяловато, как после недавнего сна. Среди приехавших, как я понял, двое были из области, остальные – мариупольцы. Из дома они выносили какие-то документы.
У Якова Семеновича было две машины: «Бьюик» и «Опель». Обе ему подарил Орджоникидзе: одну за строительство Магнитки и вторую — за «Азовсталь».
… Слышу, один, видимо, главный, строгим голосом приказывает Якову Семеновичу собираться. Заехали к врачу спросить, можно ли вести Гугеля в Сталино, не опасно ли это для его жизни и здоровья. Сейчас-то я думаю: «Как же лживы были эти заботы! Что вскоре они сделали, заставив его чудовищно оговорить себя!»
А тогда тот же начальник скомандовал: «Можем ехать! Сейчас – на завод!»
Поехали в заводоуправление «Азовстали». Когда зашли в кабинет, энкавэдэшники стали рыться в столе, сейфе. На стене висела большая карта, один подошел, сорвал и выбросил в угол. Я не знаю, что они искали.
Яков Семенович сидел на стуле молча. Был он очень спокоен. Только лицом бледен.
К восьми вечера пошел за окном дождь. Энкавэдэшники закончили обыск. Мы поехали. Дорога в областной центр была не заасфальтирована, как ныне, а мощеная булыжником. Я старался ехать медленно, боялся за здоровье Якова Семеновича. Тогда Яков Семенович говорит: «Николай, чего ты так медленно едешь? Я скорее хочу узнать, в чем же дело?»
Я поехал быстрее.
Приехали в областное НКВД. Яков Семенович вышел из машины, я тоже вышел. Он пожал мне руку, и, как будто это было вчера, помню, как он мне сказал: «Передай привет Татьяне Ивановне, пусть не волнуется». Повернулся и пошел. Больше Я.С. Гугеля я не видел никогда…»
В Интернете в кратенькой справке об Я.С. Гугеле нет ни слова, ни полслова, что под его руководством был возведен Магнитогорский металлургический гигант индустрии.
Больше того мне известно из рассказов очевидцев 60-70-х годов как в Мариуполе пытались увековечить память великого строителя.
В феврале 1965 года, когда Я.С. Гугелю исполнилось бы 70 лет, бывшие строители-большевики «Азовстали» обратились с письмом в ЦК КПСС. Каким образом? Поместить в центральной газете органа КПСС статью об Я.С. Гугеле. Ответа не последовало.
Когда в Мариуполе, в конце 80-х началась перестройка, и было создано историко-просветительное общество «Мемориал», тогда в резолюциях митингов принимались решения о переименовании улиц. Мы предлагали назвать улицы именем безвинно репрессированного Якова Гугеля. Власти мер никаких не приняли.
В начале 90-х я возглавила комиссию горсовета по восстановлению прав реабилитированных.
Первым делом я стала «пробивать» улицу имени Якова Гугеля. В архивах КГБ мне отыскали «Дело Я.С. Гугеля», в котором значилось, что «Дело…» пересмотрено.
Приговор Военной Коллегии Верховного Суда СССР пересмотрен 8 сентября 1956 года.
Приговор Военной Коллегии Верховного Суда СССР от 14 октября 1937 года в отношении Гугеля Я.С. по вновь открывшимся обстоятельствам отменен и дело за отсутствием состава преступления прекращено.
Гугель Я.С. реабилитирован посмертно. Мне потребовалось более пяти (!) лет, чтобы улица имени Якова Гугеля появилась на карте Мариуполя.
Вот такая трагическая судьба у Якова Семеновича и миллионов других наших сограждан.
Галина ЗАХАРОВА.