Это забыть невозможно

22 июня 1941 года было обычным воскресным днем. С утра я со своей старшей сестрой поехала на городской пляж. Там яблоку негде было упасть! И уже часа в три- четыре дня, загорая на песке, мы заметили, что по дороге к нам приближается подвода, на которой сидел мужчина и всем что-то громко говорил. После его слов люди стали спешно собирать свои вещи и уходить: громом среди ясного неба стало для нас это объявление о начале войны.

Правда, мне, 15-летней девчонке, тогда еще не представлялось, какие ужасы и потери принесет вторжение врага на территорию СССР. Да что говорить – даже взрослые не верили, что война затянется надолго. Хочу подчеркнуть, что тогда люди гораздо крепче любили свою страну, были решительнее и бескорыстнее, чем сейчас. Многие мои сверстники буквально рвались в бой. Все хотели защищать свою Родину от врага. Наш сосед Виктор даже метрическую подделал, чтобы его, несовершеннолетнего, записали на фронт.

Но настоящий страх испытали 8 октября 1941 года, когда впервые увидели  оккупантов. Мы жили тогда возле Ильичевского рынка. Хорошо  помню, как к нам пришел дядя и сказал: «В городе немцы!» Родителей не было дома, и я с подружками побежала на поворот, в район нынешнего ДК «Искра», где первый раз увидела  колонны  эсэсовцев, ехавших на мотоциклах. Мурашки побежали по телу… Только тогда мы поняли, что нас ждет…

Через несколько дней родители рассказали, что в центре города, во дворе здания бывшего отделения НКВД, палачи зверски замучили ни в чем не повинных людей  и полуживых замуровали в подвале.

Потом мы узнали, что в морском порту расстреляли  рабочих, среди которых был и наш дальний родственник. Вскоре  очередь дошла и до Ильичевского района. Из уст в уста передавали наши земляки трагическую весть о том, что фашисты расстреляли много кадровых рабочих завода имени Ильича.

Оккупанты расклеили объявления о мерах наказания за нарушение их приказов. Запрещалось ходить по городу без пропусков, находиться вне дома с наступлением темноты, подходить к железнодорожному полотну и т. д.

18 октября того же  года всем евреям было приказано собраться с вещами и продуктами, за неявку грозил расстрел. Одна наша соседка-еврейка убежала с двухлетней дочкой к знакомым в Приморский район, где ее долго прятали в подвале… Не знаю, к сожалению, удалось ли ей избежать  массового расстрела у противотанкового рва близ Агробазы.

Несмотря на строгий запрет родителей, мы с подружками часто бегали к железнодорожным путям в районе старого кладбища. Мы видели, как на открытых платформах немцы вывозили в Германию электрооборудование, станки, металлопрокат. Слезы лились из наших глаз, ведь у многих отцы работали на заводе, и то, что они создавали десятилетиями, враг нагло грабил и увозил…

Ильичевцы тайно передавали друг другу страшную весть о том, что за отказ сотрудничать был убит знаменитый сталевар Макар Мазай. Кстати, уже позже мы узнали, что известные в городе врачи из ильичевской больницы, которые лечили нашу семью, Карасик и Муквич, правдами и неправдами укрывали тех, за кем охотились немцы.

Не менее страшным, чем бомбежки, был голод. Хлеб отпускался по карточкам, да и то не всем. Пришлось нам попробовать и хлеб из лебеды, и мерзлую свеклу, а еще выручала азовская тюлька. Мои родители, как и тысячи других мариупольцев, не раз пешком, с тачкой, добирались до Сталино, за сто с лишним километров, или до Новоазовска, где меняли одежду, мыло на какие-нибудь продукты.

Особенно горькой была потеря близких людей. Пропал без вести брат Сергей, убиты два дяди. Двоюродная сестра Надя, инженер ПКО завода имени Ильича, была эвакуирована со своим отделом в Сталинград, где насмотрелась ужасов страшной битвы. Ее давно уже нет в живых, но до сих пор помнится ее рассказ о пленных немцах, закутанных во что придется от сильных декабрьских морозов. На некоторых были порванные сапоги. И хотя это были наши враги, по-человечески ей было жаль всех, кто находился по обе стороны фронта.

И еще вот что запомнилось из военного детства. Уже в самом конце войны кто-то позвонил в дом моей тети Марфуши. Когда она отворила дверь, увидела незнакомую женщину.

-Вы к кому? – спросила тетя.

-Мама, ты меня не узнаешь? – ответила гостья. Это была моя 30-летняя двоюродная сестра Анна, поседевшая, сильно похудевшая и рано постаревшая  после перенесенной Ленинградской блокады. В осажденном Питере она так ослабла от голода, что ее без сознания под обстрелом вражеской авиации вывезли через Ладожское озеро в тыл. Еще много десятилетий спустя Аня не могла наесться хлеба и бережно собирала крошки со стола…

Мне уже 85 лет, за плечами годы педагогического труда, многое пережито. Но детские впечатления о войне всегда будут незаживающей раной, как у и миллионов советских людей. Хотелось бы видеть у современной молодежи больше любви к Родине. А эта любовь, по-моему, начинается с любви к родителям и вообще к людям. Жаль только, далеко не все знают, что это такое, и даже не представляют, какое счастье жить под чистым небом. Давайте ценить мир и возможность радоваться каждому прожитому дню!

Татьяна БЕЛКИНА, пр. Ильича.