ДУХОВНОЕ УЧИЛИЩЕ

Это здание было, пожалуй, старейшим в Мариуполе. Судите сами: дом на Гамперовском спуске закончен строительством в 1897 году, мужская гимназия (старый корпус индуст­риального техникума) — в 1899-м, здание ПТУ № 3 возле центрального рынка — 1901, во­донапорная башня — в 1910-м. Примерно такого же возраста и здание женского епархиаль­ного училища (старый корпус Приазовского технического университета).

Здание же на Митрополитской угол Греческой освящено в 1880 году.

Несколько лет назад, когда здесь находилась контора «Ждановтеплосети», среди бела дня здание охватил пожар. Пожарные прибыли вовремя, но то одного у них не было, то другое забыли прихватить, а когда все надлежащее доставили, выяснилось, что в кране нет воды. Отчет в «Приазовском рабочем» о происшествии должен был показать мужественную борьбу с огненной стихией, но на деле стал рассказом о том, как двое суток топтались пожарные вокруг пылающего здания, пока огонь, уничтожив все, что мог, не погас сам по себе.

Так в наше время на наших глазах сгорело старейшее архитектурное сооружение города.

Многие мариупольцы помнят, что длительное время здесь размещалась школа № 10, но уже мало кто знает, что здание на Митрополитской принадлежало до революции уездному духовному училищу.

После того, как в 1820 году в городе было открыто первое учебное заведение — приход­ское училище, именовавшееся в народе «падишах схолясы» («царская школа»), так как открыта она была в честь посещения Мариуполя Александром I, местное духовенство начало хлопо­тать об открытии училища для образования своих детей и подготовки их к поступлению в семинарию. Эта мысль принадлежала энергичному и деятельному священнику из Сартаны отцу Марафу. Духовное управление Мариупольского округа обратилось в Святейший Синод за разрешением на благородное деяние. Там рассудили простодушно: хотите открывать от­крывайте, но учтите: содержание училища — только за счет местных средств.

Значит, предстояло искать спонсоров, как сказали бы мы сегодня. Надо заметить, что сбор пожертвований на общественные цели всегда в Мариуполе шел туго — не только се­годня, но и в старину. Поэтому отец Марафу, не дожидаясь, пока горожане скинутся на стро­ительство здания, предложил открыть духовное училище в его собственном доме в Сартане. Там оно и было открыто в канун смерти Александра I в Таганроге и восстания на Сенатской площади, то есть осенью 1825 года.

Отец Марафу был избран смотрителем этого второго в городе учебного заведения и вошел в историю Мариуполя как основатель духовного училища. Но жить ему оставалось всего лишь пять лет (он скончался в 1830 году). К тому времени были собраны деньги на строительство здания, и в 1831 году училище переехало из Сартаны в Мариуполь. После смерти отца Марафу на должность смотрителя училища избрали священника Чернявского. На нем демократия и закончилась: последующих смотрителей — Демяновского, Любимого, Мазараки, Макиевского, Песоцкого, Моторного уже не выбирали, а назначали.

«Материальное благосостояние училища на первых порах его существования было весь­ма печально. Духовенство охладело к нему, а потому и было невнимательным к его нуждам. Смотрители постоянно обращались в духовное правление с жалобой на невысылку денег, собираемых на содержание училища, а во времена сильных холодов приходилось прекра­щать учение за отсутствием средств на отопление».

Я привел цитату из очерка местного историка XIX века А. Ф. Петрашевского. После­дний, в свою очередь, опирался на историю духовного училища, составленную А. А. Стахевичем в 1880 году. В то время мариупольские краеведы еще соблюдали благородное правило ссылаться на своих предшественников — «не то что нынешнее племя».

Сейчас модно идеализировать дореволюционное прошлое, я же постараюсь избежать этого. Учебные заведения в Мариуполе, лишенные субсидий из казны, содержавшиеся толь­ко на общественные средства, влачили жалкое существование. Так, выстроенное здание ду­ховного училища 15 лет не ремонтировалось и пришло в такую ветхость, что оставаться там стало опасно для жизни. Восемь лет — с 1847 по 1855 год — училище вело кочевой образ жизни, переходя из одного наемного здания в другое (очень напоминает положение возрож­денной Светланой Юрковой Александровской гимназии). А во время севастопольской обо­роны,когда англо-французская эскадра прорвалась в Азовское море и Мариуполь стал при­фронтовым городом, училище перевели в Карань, где почти год оно существовало чисто символически, то есть только на бумаге.

Мариупольское духовенство обратилось за помощью к высшим духовным властям. От­вет последовал самый неожиданный: 15 марта 1856 года обер-прокурор Святейшего Синода распорядился училище закрыть — до особого распоряжения. Училищный дом, и без того находившийся в аварийном, по-современному выражаясь, состоянии, вдобавок был повреж­ден при бомбардировке Мариуполя англо-французской эскадрой. По упомянутому распоря­жению оберпрокурора, эта развалина, а вместе с ней и училищное имущество были проданы с аукциона за сущие пустяки. Архив и библиотеку передали в губернию, а учащихся рассова­ли по училищам Екатеринослава, Бахмута.

К счастью, возродить училище в Мариуполе удалось довольно быстро — года через полтора после распоряжения оберпрокурора. Теперь оно именовалось уездным духовным училищем и состояло из приготовительного класса и трех отделений: низшего, среднего и высшего, причем курс был двухгодичным в каждом отделении.

В коммунистическое семидесятилетие местные краеведы историей этого учебного заве­дения, естественно, не занимались. Считалось: какой интерес может представить для нас училище, где обучались будущие попы? Сегодня мы думаем, конечно, иначе. Из воспитанни­ков Мариупольского уездного духовного училища за годы его существования выросли мно­гие священнослужители, которые в меру своих сил проповедали гуманное христианское уче­ние, старались смягчить народные нравы, призывали людей к жизни праведной — в любви и согласии. Можно быть убежденным атеистом, но эту христианскую проповедь любви нельзя не признать более полезной, чем призывы большевиков к классовой ненависти, принесшей обществу столь тяжкие последствия.

Немало священнослужителей, получивших первоначальное образование в стенах Ма­риупольского духовного училища, в годы революции и гражданской войны и последующее большевистское время приняли за веру христианскую мученическую смерть в застенках ЧК, в тюрьмах и лагерях ГУЛАГа. Но отсюда не вытекает, однако, что мы должны идеализиро­вать порядки и систему обучения в этом учебном заведении.

Здесь учился человек, о котором рассказывается во многих книгах и энциклопедиях. Он и сам написал книгу, где есть строки воспоминаний о Мариупольском духовном училище.

Я говорю о выдающемся революционере-народнике Михаиле Родионовиче Попове. Он был одним из создателей «Земли и воли».

В Мариуполь Михаил Попов попал одиннадцатилетним мальчиком (в 1862 году), а уехал отсюда семнадцатилетним юношей. Даже в одиночке Шлиссельбургской крепости эти шесть лет казались ему мрачными. Тот, кто хочет узнать о быте и нравах Мариупольского духовного училища, пусть прочитает знаменитые «Очерки бурсы» Н. Г. Помяловского. Преподавали здесь люди невежественные и жестокие, учащихся поминутно унижали и оскорбляли, розги свис­тели чуть ли не круглосуточно.

…После своего возрождения в 1857 году духовное училище в течение двадцати трех лет находилось в доме Юрия Попова на углу Торговой и Митрополитской. Когда в 1986 году писал очерк о М. Р. Попове, я не раз приходил на перекресток улиц III Интернационала и Карла Либкнехта (как они тогда назывались, пока в 1991 году им не вернули исторические названия). Место, помимо шестилетней протяженности эпизода биографии выдающегося революционе­ра-народника, имеет историческое значение потому, что в начале 80-х годов XVIII века именно здесь заложил свой дом митрополит Игнатий. Переселенцы из Крыма, поставившие свои дома по обе стороны митрополитского подворья на восток и на запад, постепенно создали улицу, которая вполне естественно стала называться Митрополитской. Тем интересней узнать, сохра­нился ли дом Игнатия, если же нет, то хотя бы выяснить, где он в свое время стоял.

Любой перекресток имеет, понятно, четыре угла, поэтому адрес: на углу Торговой и Митрополитской, достаточно расплывчат и неопределен.

Находчивые местные краеведы (в первую очередь А. Д. Проценко) остановили свой вы­бор на доме номер 7 по Митрополитской и объявили домом Игнатия. Так как поисками веских доказательств они себя не утруждали, то с таким же успехом можно объявить митрополитс ким подворьем и дома 8 и 10 на той же улице: они тоже весьма поместительны и сохранили «следы былой красоты». Не говоря уже о том, что им мог быть и дом, стоявший до войны на четвертом углу, где сейчас стоит; магазин-времянка «Овощи». (Стоявший на этом месте дом был уничтожен во время освобождения Мариуполя от гитлеровцев). Если верить нашим краеведам и принять за истину, что дом № 7 действительно принадлежал митрополиту Иг­натию, то отсюда вытекает, что он старейший в Мариуполе: его возраст перевалил за третье столетие.

Но вспомним некоторые исторические факты. Когда в 1787 году Екатерина II совершила поездку на юг России, предполагалось, что она заедет и в Мариуполь. Для встречи императ­рицы был приготовлен «путевой дворец» — подворье митрополита Игнатия, скончавшегося всего лишь за год перед этим событием. В последний момент маршрут изменили и Екатери­на так и не воспользовалась гостеприимством мариупольцев. Но когда в 1818 году через город должен был проехать Александр I, здесь долго ломали голову, где же принять победи­теля Наполеона. Остановились на здании греческого суда (впоследствии — городского учи­лища) на Базарной площади (ныне пл. Освобождения), потому что к тому времени «путевой дворец», приготовленный для Екатерины II, то есть митрополитский дом, «пришел в полную ветхость».

Можно ли поверить, что дом, который в 1818 году «дышал на ладан», сумел прожить еще век и три четверти века, сохранив при этом вполне моложавый и молодцеватый вид?

Дом № 7 по улице Митрополитской сохраняет для нас значение потому, что именно здесь жил поэт Ееоргий Костоправ, основоположник современной литературы мариупольс­ких греков. Именно отсюда в ночь с 23 декабря 1937 года энкаведисты увели его в застенок, где полтора месяца спустя принял он мученическую смерть. Это факт проверенный и дока­занный. Все остальное — предположения, покоящиеся на весьма зыбких гипотезах. Но мо­жет быть, дом Юрия Попова, в котором четверть без малого века располагалось Мариуполь­ское духовное училище, — это и есть бывшее митрополитское подворье?

Более чем сомнительно. Если бы это было так, современники вряд ли преминули упо­мянуть столь примечательную подробность. Между тем этого не делает ни М. Р. Попов в своих воспоминаниях, ни А. Ф. Петрашевский в своем очерке. Известно только, что в доме на углу Торговой и Митрополитской теснота была ужасающей, большинство учащихся жило на частных квартирах, а в наемном доме, принадлежащем Ю. Попову, ютилось 15 человек, среди них и прославившийся впоследствии однофамилец хозяина.

Мне говорят: давайте, не вникая в подробности, согласимся, что дом № 7 на Митропо­литской — подворье Игнатия Еозадинова, и тогда Мариуполь обогатится еще одним истори­чески значимым местом.

Можно ли так поступить? Думаю, что можно.

В Константинове я увидел доску: «В этом доме родился великий русский поэт Сергей Есенин». Хотя на самом деле родовой дом Есениных дотла сгорел в 1923 году, и в избе, в которой сейчас располагается музей, поэт не только не родился, но ни разу в жизни не побы­вал.

В Михайловском гитлеровцы разрушили и сожгли дома, связанные с именем Пушкина. Все, что мы видим сегодня, было вновь построено в наше время, в послевоенные годы. Тем не менее, посетители неизменно испытывают ощущение подлинности — и в Михайловс­ком, и в Константинове.

Но главное, при этом не лгут, не стараются сохранить втайне истину. Да, было разруше­но. Да, мы восстановили. Но вы чувствуете пушкинский дух, ощущаете есенинское очарова­ние? Вот и хорошо.

Да, дом № 7 может и, пожалуй, должен стать исторической достопримечательностью Мариуполя, соединив в себе три столь различных имени: митрополита Игнатия, народника Михаила Попова и поэта Георгия Костоправа.

Но вернемся к истории духовного училища.

В начале 1870 годов в среде местного духовенства все громче стали раздаваться голоса в пользу постройки для училища собственного здания. Отчисления сделали церкви Мариу­польского училищного округа, учредили строительный комитет, председателем которого стал протоирей Илья Леонтьев. «Его деятельному участию, пишет А. Ф. Петрашевский, новое училищное здание много обязано». К чести отцов города, надо сказать, что идея строитель­ства собственного здания училища встретила с их стороны понимание и поддержку: для этой цели они выделили хороший участок земли — бесплатно. Всего взносов поступило 68 тысяч рублей.

11 сентября 1880 года специально приехавший в Мариуполь епископ Екатеринославский и Таганрогский преосвященный Феодосии провел торжественное освящение здания.

В следующем году была устроена при училище церковь во имя Рождества Иоана Пред­течи. Помещалась она в рекреационном зале (зал, где во время перемен — «рекреаций» — резвились будущие священники) и только через десять лет — 1891 году — ее перенесли в отдельную комнату. При этом иконостас был сделан новый, а престол перенесли из старой Марьинской Успенской церкви. На старинной фотографии над левым крылом здания учили­ща высится небольшой куполок, увенчанный православным крестом.

Мне остается только добавить, что незадолго до Октябрьской революции, прекратив­шей деятельность этого учебного заведения, во главе училища стоял Сергей Дмитриевич Федосьев, последний в ряду смотрителей, начавшегося с имени сартанского священника отца Марафу. Священником при училищной домовой церкви служил Михаил Васильевич Арнау­тов, арестованный в тридцать седьмом и расстрелянный 1 марта 1938 года как «враг народа». Его сын Виктор во время Гражданской войны воевал в рядах белой армии, эмигрировал, сначала в Китай, потом в США. Ученик Диего Риверы, Виктор Михайлович Арнаутов стал известным в Америке художником, в качестве профессора преподавал в Стренфордском уни­верситете. В начале 60-х годов вернулся в Мариуполь, написал книгу «Жизнь заново», вы­державшую два издания. Он — автор мозаичного панно на здании Дома связи (при участии Г. Д. Пришедько).

Лев Яруцкий

«Мариупольская старина»