Глава 8
ОТКУДА ПОШЛА ФРАЗА: «ГОРОДА КАЛЬМИУСА НЕ СУЩЕСТВОВАЛО?»
Для интриги процитируем фразу Р. Саенко из ее статьи «надо ссылаться на документы», опубликованную в «Приазовском рабочем» 8 сентября 1995 года, как своего рода ответ на проявившуюся перед этим статью краеведа А. Герасимчука «Имя городу вернули, не пора ли вернуть историю?». Она прозвучала предельно категорично «города Кальмиус не существовало». Но прежде, чем опровергать это утверждение, проанализируем аргументацию автора, приведенную в работах «К истории основания г. Мариуполя» и «Три этапа рождения».
Итак, одним из аргументов, отрицающих круглогодичное нахождение казаков в устье Кальмиуса, Р. Саенко выставляет сезонность их занятий: «Они продолжали ходить на Азовское море на рыбный и охотничий промыслы… где все лето занимались рыболовством и охотой». С нею можно было бы согласиться, если бы сезон охоты приходился на лето. Стоило бы Р. Саенко обратиться за консультацией к самому захудалому охотнику, и тот бы разъяснил ей, что охотничий сезон начинается осенью и длится зимой, так как на весну и лето приходится размножение и подрост молодняка. Таким образом, выходит, что казаки, занятые рыбной ловлей и охотой, находились в устье Кальмиуса круглый год.
Далее Р. Саенко в статье «Три этапа рождения» пишет, что укрепление Кальмиус не могло быть поселением городского типа, поскольку казаки, приходящие на промыслы к берегам Азовского моря, являлись здесь людьми временными, так как постоянно проживали в других населенных пунктах или входили в состав куреней Запорожья. Поэтому «постоянного населения, приписанного к укреплению на Кальмиусе, не было».
Действительно, раз в год казаки всех паланок возвращались 1 января на несколько дней в Кош, чтобы избрать нового или переизбрать старого кошевого атамана. Последний назначал новых полковников и старшину всех паланок. А рядовые казаки, в основном, в старом составе вместе с ними возвращались туда, откуда приходили в Кош. Это диктовалось экономической необходимостью. Ведь старый состав казаков, в данном случае, Кальмиусской паланки знал, где, как и когда лучше ловится рыба и когда, в каких угодьях можно добыть больше всего зверя и птицы. Ведь рыбный, охотничий и соляной промыслы давали Кошу основные средства к существованию.
Относительно утверждения Р. Саенко о том, что запорожские казаки постоянно жили в других населенных пунктах или входили в состав куреней, следует заметить, что оно вызвано элементарным незнанием сечевых порядков. Запорожский казак считался таковым, пока он жил на территории паланок, в их центрах, в зимовниках и на территории самого Коша. В других населенных пунктах он мог жить, только покинув Кош или паланку, но тогда его называли гнездюком. Куренями же в Коше называли жилые помещения, и казаки распределялись по куреням только для того, чтобы они, оказавшись в Запорожье, знали, в каком из них им спать и столоваться.
Далее Р. Саенко ссылается на российско-турецкие трактаты 1700, 1711 и 1739 годов, «по которым на берегу Азовского моря не должно быть поселений и укреплений запорожских казаков». («Из истории основания г. Мариуполя»). Однако она не пишет, что этими трактатами запрещалось крымским татарам и ногайцам кочевать со своим скотом за пределами установленных границ. Однако, ни та, ни другая сторона и не думала соблюдать предъявляемые трактатами требования. О том, что крымские татары и ногайцы «кочевали в северном Приазовье, не признавая никаких границ», пишет сама Р. Саенко. В свою очередь А. Скальковский, ставший по воле судеб единоличным хозяином архива последнего Коша Запорожской Сечи, писал во второй части своей «Истории Новой Сечи или последнего Коша Запорожского», что в 1734 году «для защиты границы и покровительства рыболовству у реки Кальмиус со стороны Азовского моря» было поставлено укрепление. И наконец, последнее утверждение Р. Саенко о том, что академик А. Гильденштедт, проезжавший осенью 1773 года по территории Приазовья, «не зафиксировал существование поселения в устье Кальмиуса» звучит крайне неубедительно. Хотя бы потому, что в год ликвидации Запорожской Сечи, то есть всего лишь два года спустя, В. Чертков, объезжая свою новую губернию, побывал на Кальмиусе и «нашел там множество православного народа». И сама же Р. Саенко пишет, что «это были бывшие запорожские казаки, занятые на рыбных промыслах». То есть, те казаки, которые находились в бывшей крепости Кальмиус до упразднения Кальмиусской паланки и которые остались там только потому, что возвращение в родные места для них было перспективой оказаться крепостными.
А теперь снова вернемся к выражению Р. Саенко «города Кальмиуса не существовало». Начнем с того, что укрепление Кальмиус и существовавшая при нем слобода в документах архива Коша Новой Запорожской Сечи именовались просто Кальмиусом. Так, в одном из них идет речь о том, что в 1760 году «казак куреня Джерелиевского П. Купка ходил в Калмиус с двумя возами, груженными разными лавочными сукнами». В другом – о том, что «киевский мещанин А. Павловский был в Калмиусе с товаром» в 1764 году. В третьем значится, что купец крепости св. Дмитрия Ростовского А. Самарин держал магазин с полотном в Калмиусе в 1767 году, а в документе, датированном декабрем 1769 года, говорится о том, что в том месяце была произведена эвакуация Калмиуса за реку Самару. И таких документов много. Кстати, их щедро цитирует автор ряда книг по истории казачества, а также юга России А. Скальковский.
Возвратимся к тому, что, как пишут А. Скальковский, Д. Яворницкий, Н. Полонская-Василенко и В. Голобуцкий, а вслед за ними и сама Р. Саенко, в 1734 году в устье Кальмиуса была вновь поставлена крепость. В частности, Р. Саенко сообщает: «Укрепление было поставлено на высоком мысу правого берега Кальмиуса… Укрепление обнесли частоколом, а со стороны степи – земляным валом и небольшим рвом. Внутри находились помещения для людей и лошадей, для походной церкви…».
Для сравнения приведем один из документов, касающихся подлинного строительства гор. Артемовска, который цитирует «Книга о Донбассе» (стр. 178): «На речке Бахмутке построен город – (крепостца) по обе стороны реки… обнесенный стоячим дубовым острогом, в нем двое проезжих ворот; вблизи города на речке Бахмутке устроено у солеварных колодцев Изюмского полка казаков 140 сковород солеварных да разных городов всяких чинов людей 30 сковород». Кстати, этот документ использует доктор исторических наук В. Пирко, доказывая, что Артемовск (Бахмут) основан не в 1571, а в 1697 году. В крепости же Кальмиус находилось более 200 человек, и они тоже занимались промыслами и рыбным, и охотничьим.
Далее. как известно, в крепости Кальмиус находился отряд запорожцев во главе с полковым старшиной. А в соответствии с военно-административным территориальным делением гетманской Украины на полки, а Запорожской Сечи – на паланки, резиденцией полковников и на Гетманщине, и на территории Сечи были города, например, центр Самарской паланки – город Самарь.
Крепость Кальмиус была городом еще и потому, что отсюда осуществлялась административная власть над территорией большей, чем нынешняя Донецкая область.
Во-первых, отсюда велось укомплектование промежуточных станций на путях из Кальмиуса в Кош и, в пределах паланки, на пути из Коша на Дон.
Во-вторых, эта власть выражалась в обеспечении охраны тракта крепость Петровская – крепость святого Дмитрия Ростовского в пределах Кальмиусской паланки, о чем пишет сама Р. Саенко в той же работе «Из истории основания города Мариуполя».
В-третьих, она выражалась в содержании почтовых станций над Белосарайским лиманом и на переправе через Кальчик, на которые следовало ежедневно направлять по 8 ямщиков с лошадьми.
В-четвертых, власть эта выражалась в обеспечении гарнизона продовольствием. Об этом, например, говорит то, что 17 ноября 1768 года кальмиусский полковник Сидор Чалый рапортовал Кошу о выдаче отпускных свидетельств казакам его паланки «на три недели в Бахмут, а также в Черкасское за покупкою хлеба и соли», поскольку «ватага с Малой России, хотя и была, да без всякого навозу, только один порожняк… через что здешнего ведения казакам немалая в харчах нужность состоит» (ЦГИА Украины, ф. КЗС, д. 226, л. 52).
В-пятых, чисто административной, фискальной функцией Кальмиуса как центра одноименной паланки было взыскание в соответствии с установленным Кошем порядком обязательных пошлин со всех приезжавших и отъезжавших купцов, чумаков за переправы, за сопровождение их в пути и т. д. Находившаяся в Кальмиусе старшина взыскивала также акцизный сбор с «шинкующих казаков» за торговлю спиртными напитками на всей территории паланки, о чем свидетельствует ордер Коша Запорожского полковнику Кальмиусской паланки от 29 августа 1767 года, в котором говорится «… от каждой шинковой будки по 2 р. 50 коп., а от будки-ледовни и льоху (то есть буди-ледника и погреба) – по 5 рублей взыскать и те деньги з оным войсковым довбышем Головком при рапорте за реестром в Кош послать». (ЦГИА Украины, ф. КЗС, д. 231, л. 1). Административной функцией полковника и старшины была и выдача специальных разрешений («билетов») на выезд за пределы Кальмиусской паланки и Запорожской Сечи. В этом убеждает рапорт кальмиусского полковника Сидора Чалого от 17 ноября 1768 года, в котором говорится, что «ведения здешней паланки казаки, сидящие зимовниками и базарные шинкари, а горше ежечасно в паланку (т. е. крепость) приходя, ступают за выдачею билетов ради покупки к неводам делей, ниток, урезов, а всего пуще за хлебом». (ЦГИА Украины ф. КЗС, д. 226, л. 52).
В-шестых, Кальмиус был также и торговым центром. Доктор исторических наук, профессор Донецкого национального университета В. Пирко в работе «Материалы архива Коша Новой Запорожской Сечи как источник истории Донбасса», утверждает, что в Приазовье наибольшими центрами торговли в регионе были Бахмут и Кальмиусская слобода.
Существовала в Кальмиусе и судебная власть. Об одном из фактов осуществления правосудия рассказывал А. Скальковский в «Истории Новой Сечи или последнего Коша Запорожского». За то, что наймит Грицко Капустенко, находясь в нетрезвом состоянии, ранил ножом казака Никиту Тарана, на сходке в самой крепости вынесли приговор, согласно которому виновный «1767 года августа 8 наказан… уломлением одной ноги».
Наконец, в крепости Кальмиус была и духовная власть, распространявшаяся и на сидевших зимовниками, и на живших рядом в слободе посполитых казаков. Ее осуществляла казачья походная Свято-Николаевская церковь, размещавшаяся в каменном, крытом соломой здании, которая, как писал епископ Феодосий, была «поставлена запорожским казачеством давно, с незапамятных времен». И эта церковь осуществляла все акты гражданского состояния: крестила новорожденных, венчала брачующихся жителей близлежащих зимовников, отпевала умерших. Кстати, невдалеке находилось и кладбище, на котором хоронили покойников. Добавим, и не одно. На втором позже хоронили умерших и приехавшие в устье Кальмиуса греки-переселенцы.
И, наконец, по роду занятий жители Кальмиуса все до единого по категориям являлись представителями городских сословий точно так же, как и «57 жителей «городовой Павлоградской округи по состоянию на 1 января 1779 года», о чем писала в указанной работе Р. Саенко (стр. 8). В самом деле кальмиусские казаки занимались рыбным и охотничьим промыслами так же, как были заняты соляным промыслом уже упоминавшиеся казаки Изюмского полка «в городе (крепостце) на Бахмутке». Только в Кальмиусе, кроме добычи рыбы, зверя и птицы казаки вели их переработку и обработку. К тому же там были и сапожники, и портные, и цирюльники, и скорняки, и представители других ремесел, не говоря уже о владельцах питейных будок и других торговцах. Таким образом, если Р. Саенко по этому признаку считает городом свой фантомный Павловск, то почему отказывается по тому же признаку считать городом реальный Кальмиус?..
(Продолжение следует)